написано 20-03-2008 22:22            

В светлый терем с балконом на море.

Помимо круизов на теплоходах, заходивших в наш порт, Владимир Высоцкий и Марина Влади приезжали Новороссийск на машине(Renault).
Они приехали к нам на Набережную 19, кв. 31. За рулём всю дорогу сидела Марина, и она попросила отца: ,,Валера, ели-ели к Вам добрались. Пожалуйста, не хотим ни каких застолий, просто хотим отоспаться, чтоб никто не мешал”.
В это время друг отца капитан теплохода "Федор Полетаев" Валерий Татаринов был в рейсе и его жена Сталина жила одна в 3х комнатной квартире. Отец попросил её переночевать у друзей, а на ночь пустить Володю с Мариной.
Утром Владимир и Марина были у нас дома. Высоцкого интересовали записи песен, которые были у отца. Володя спрашивал:

-А вот такая запись у вас есть? А вот эту песню вы слышали? А с "цыганочкой" знакомы?

Отец ответил:
-Ну, цыганочка есть, конечно.

-Да нет, моя цыганочка....

Отец продемонстрировал свои магнитофоны. По тем временам, такое их количество было редкостью. Сделали несколько записей песен, вперемешку с бытовыми разговорами. ...

Тогда отец был в должности помощника начальника пароходства. Он узнал, что к начальнику торгмортранса ШОКОВУ Н.П.приехал его начальник из Москвы - начальник торгмортранса ММФ СССР - Куликов. Отец предложил:

- Николай Петрович, давайте объединим встречу вашего начальника и приезд моих друзей – артистов. И Вы накроете стол, а я организую морскую прогулку на катере по Цемесской бухте. Николай Петрович, поинтересовался:

-А каких артистов?

Отец сказал:

- Высоцкого.

- Я не знаю такого, - ответил Шоков.

- Ну, а Марину Влади - французскую кинозвезду, Вы знаете?

- Да, Марину Влади знаю.

Куликову объяснили, что в связи с его приездом пригласили знаменитых артистов. А Володю и Марину спросили, не возражают ли они, если помимо них будут еще несколько человек из обслуживающего персонала. Володя и Марина не возражали. Правда, после третьего - четвёртого тоста всем было уже не важно, кто и в связи, с чем приглашен.

Торгмортанс ММФ СССР, - в те времена всесильная организация. Стол был переполнен различными деликатесами - икра чёрная, икра красная, крабы, балыки... . Высоцкий встал и решил поблагодарить за такое угощение. Он сказал:

-Я только, что вернулся из поездки по Франции, и там нас везде очень хорошо принимали. Но такого как здесь, и так от души, не было нигде.

Поездку Высоцкого по Франции организовывала Марина Влади и ей, по-видимому, стало немного обидно и она добавила:
- Конечно, там это делали за свои деньги.

Владимир рассказывал, что перед его первой поездкой во Францию, с ним кто - то беседовал из официальных лиц и сказал: ,,В своем заявлении Вы пишете, что едите к своей жене. Мы Вас и выпускаем как мужа, который едет к своей жене, поэтому, пожалуйста, не устраивайте концертов и выступлений перед публикой. Высоцкий пообещал, что во Франции концертов проводить не будет.
Но его пригласил в ресторан Жо Дассен. Жо Дассен пел для Высоцкого и попросил Володю исполнить несколько своих песен. Высоцкий ответил, что обещал не выступать перед публикой. Жо Дассен сказал:
- Можно дождаться закрытия ресторана, останемся одни и будем петь песни, сколько захотим, друг для друга.

- Именно так мы и поступили, - вспоминал Володя.

Во время морской прогулки к ,,Магнолии” подошли два катера Новороссийской мореходной школы. И отец с Володей катались на водных лыжах. Марина долго к ним не присоединялась, но после стала кататься на лыжах, не снимая платья. Мол, смотрите, у нас во Франции умеют кататься не хуже, чем у Вас.

написано 20-03-2008 22:51            

Вечером в музыкальном салоне был ,,Морской огонек", организованный командой и пассажирами. Наша семья занимала место у самой сцены. Собственно,сцены в музыкальном салоне не было. В центре было место для выступлений, вокруг которого стояли столики. За нашим столом сидели В.Высоцкий, Марина Влади, Пьер, Всеволод Абдулов, сын Борцова, мои родители и я.

В программе ,,Огонька” были выступления: жонглера (матроса из команды); сатирика из клуба ,,12 стульев” 16 страницы ,,Литературной газеты”; Зиновия Высоковского ,,пана Зюзи” из телепередачи ,,Кабачок 13 стульев”. Он читал свои монологи: ,,О телефоном звонке из медвытрезвителя”. (….нет, Люлек, отсюда ты меня не брала …. Я из Тимирязевского звоню… ну это физик такой был….. ну это, Люлек, надо знать), монолог ,, О зайцах”, где он называл себя ведущим ,,зайцеведом” и ,,зайцелюбом”. После выступления ,,пана Зюзи” кто-то пошутил, сказав, что наверное со временем Всеволод Абдулов станет главным ,,высоцковедом”.

На этом концерте свое выступление Владимир не планировал. И пришел просто посмотреть, как выступают другие. Но в конце вечера ведущий объявил, что в зале находится гость капитана – Владимир Высоцкий. И попросил его выступить. Зал стал аплодировать. Высоцкий вышел на сцену. Принесли гитару. Он начал ее подстраивать.

- Меня сейчас объявили как гостя капитана, а в начале сказали, что я заяц, – начал он свое выступление.

При посадке на судно у него произошел конфликт с администрацией круиза из-за отсутствия билета, так как он был гость капитана судна. Вся команда, капитан и первый помощник капитана В.Борцов, относились к В.Высоцкому очень тепло. И он отвечал им взаимностью.

В.Высоцкий исполнил песню ,,Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты…”, сказав, что поводом к написанию этой песни послужили события, действительно имевшие место, когда советские моряки спасли экипаж яхты в океане.

- В продолжение начатой здесь ,,паном Зюзей” антиалкогольной темы, - сказал В.Высоцкий, – я исполню песню ,,Милицейский протокол”.
В этой песне, как известно, есть слова ,,Скажи Серега?” Отец пошутил, обратившись ко мне: ,,Это не про тебя поет дядя Володя?” На этом свое выступление Владимир Высоцкий закончил.

21 августа, порт Сухуми.

Когда судно пришло в Сухуми, я со своими родителями, В.Высоцким, М. Влади, Пьером, Волдемаром и сыном Борцова отправились на пляж. Пляж был платный. Тогда меня это поразило. На пляже была вышка для прыжков в воду. Высоцкий рассказал историю, что однажды он прыгал с вышки и сильно ударился об воду. Марина аплодировала удачному прыжку. ,,А мне, - он сказал,- как ногой между ног ударили”. Все начали улыбаться.

Высоцкий обратился к мальчишкам:
-Ну, кто сможет прыгнуть с вышки?
Я сказал, что смогу, но отец решил, что сегодня мне лучше не купаться, так как я всю ночь кашлял.
В.Высоцкий сказал:

-Я Сергею верю, он сможет прыгнуть.

Думаю, что Высоцкий доверительно относился ко мне из-за того, что я хорошо катался на водных лыжах для своих лет.

Высоцкий в то время носил короткую стрижку. Когда он вышел из моря стал поправлять волосы рукой, отец предложил ему расческу.

-Спасибо, я не расчесываюсь, -ответил Владимир. Я вот так делаю. Еще два раза взмахнул рукой и прическа готова. Носил Высоцкий ,,водолазки” или приталенную рубашку, брюки в обтяжку на бедрах с небольшим клёшем.

22 августа, порт Батуми.

Во время круиза Владимир Высоцкий хотел дать концерт специально для экипажа. И он дал его в столовой команды, располагавшейся где-то внизу судна. Этот концерт продолжался около полутора – двух часов. Там собрались матросы, механики, командный состав, свободный от вахты и персонал, обслуживающий пассажиров. Они сидели на передних местах. Пассажиры т/х ,, Шота Руставели” узнали о проходившем концерте лишь тогда, когда радист стал транслировать его впрямую по судну. Пассажиры стояли в проходах между столиками, заполняя столовую до отказа. Выступление В.Высоцкого находило бурный отклик у аудитории, каждая песня заканчивалась шквалом аплодисментов.

23 августа, порт Сочи.

Популярность Высоцкого в то время была огромна. В ресторане, где обедали пассажиры, наш столик был рядом со столиком В.Высоцкого и Марины Влади. Интересна реакция людей вдруг узнавших В.Высоцкого. Были такие, что останавливались у его столика и смотрели, как Высоцкий ест. Тогда Владимир говорил: ,,Ну поесть-то дайте”.

Каюта у В.Высоцкого и Марины Влади была очень большая, мне даже показалось, что это две каюты, соединенные между собой. В одной половине располагались В.Высоцкий и Марина Влади в другой половине сыновья Марины Пьер и Волдемар.
М. Влади – красивая умная женщина. В ее внешности было все продумано от красного педикюра и босоножек до заколок для волос. Она из семьи русских эмигрантов, всю жизнь проживших во Франции и при этом всегда остававшимися русскими. Марина всегда положительно отзывалась о творчестве В.С.Высоцкого. ,,Вы знаете, всю ночь писал песни, и ведь очень неплохие пишет песни ”.

Марина немного выше ростом В.Высоцкого, но на фотографиях старалась сделать так, чтобы этого не было видно. По отношению к Высоцкому в компании вела себя очень тактично, замечаний ему не делала. Как-то Марина достала сигарету из пачки и держала
ее в руке. На столе лежала зажигалка. Владимир что- то увлеченно рассказывал. Марина молча смотрела на него минуту, две. Затем Владимир, спохватившись, предлагает ей зажигалку. Марина, прикурив, говорит: ,,Вот так бывает, однажды оставил меня на пляже, а сам куда – то ушел”.

Марина умела очень лаконично говорить. Вечерами собирались в каюте В.Борцова. Как-то раз обсуждали фильм А.Тарковсого ,,Андрей Рублев”, недавно вышедший на экраны Союза. Все помногу говорили. После слов Марины ,,шедевр рожден”, сказать было уже нечего.

Марина Влади, будучи французской кинозвездой, не считала зазорным пришить мужу оторвавшуюся пуговицу на рубашке, подштопать свитер.
Сын Марины Влади Волдемар был очень озорным мальчиком, ставившим своим поведением Марину Влади и Высоцкого в неловкое положение. У моей мамы он как- то спросил ,,Почему у тебя только один сын? Вот нас у мамы трое.И еще будут. Я свою маму знаю ’’.

Пьер старше Волдемара, более спокойный и уравновешенный. Кто-то из команды давал М. Влади ключи от спортзала. Мы втроем ( Пьер, Волдемар и я) занимались на тренажерах. Пьер работал с боксерским мешком. Видимо, он занимался боксом до этого. У него неплохой удар правой. Как-то раз, когда мы боролись с Пьером, он назвал меня „Русским медведем” затем, извиняясь, сказал: ,,Не обижайся, я сам русский”.

Владимир Высоцкий в своей каюте показывал нам стойку на голове, асану йоги ,,Крокодил”, физически Володя был хорошо развит.
В разговорах со мной Пьер говорил о лагерях заключенных, которые были в Советском Союзе и Германии. Пьер рассказывал мне о Франции. Однажды я спросил его, где он живет? Пьер нарисовал контур Франции и сказал, что он напоминает силуэт человека. Так вот, если представить, что человек лежит на животе, то там, где сердце, там Париж, а если представить, что человек лежит на спине, то как раз, где сердце, там будет мой дом (пансионат в горах) .

В городе Сочи В.Высоцкий и М. Влади остались на судне, а наша семья отправилась к другу отца – А.Новгородову, бывшему в то время директором гостиницы ,,Жемчужина”. Затем мы ездили в международный молодежный туристический лагерь ,,Спутник”. Порты Сочи и Туапсе относились тогда к Новороссийскому морскому пароходству. У моего отца были там дела и он остался в Сочи. Дальше круиз я продолжил вдвоем с мамой.

24 августа, переход Сочи – Одесса.

Во время перехода на судне был концерт самодеятельности туристов и экипажа.

Владимир Высоцкий в этом концерте участия не принимал, а находился на нем как зритель. В концерте было выступление солистки ансамбля ,,Мзиури” ( в переводе с грузинского ,,солнышко”) Тамары Гвердцители. Владимиру Высоцкому очень понравилось выступление этой маленькой девочки, исполнявшей всё очень профессионально. Он пришел в восторг от ее выступления. Долго хлопал в ладоши. Искренне улыбался. Оборачивался назад к тем, кто сидел за ним и подняв левую руку, говорил: ,,Вы слышали, ну это ж надо…,ай да молодец!”

Я мысленно сравнил песни В.Высоцкого и выступление этой девочки, они были совершенно разные, но Высоцкий искренне радовался за неё.
После концерта команда устраивала прощальный ужин.
Особенно эффектно подавался торт – сюрприз, его обливали спиртом, поджигали и вносили в зал при выключенном свете. Сюрпризом его называли, потому что внутри его было слоеное разноцветное мороженное.

25 августа, порт Одесса.

Круиз начинался и заканчивался в Одессе. В Одессе команда готовила судно к приему новых пассажиров, и нас с мамой пригласил к себе в гости В. Борцов. В.Высоцкий и Марина тоже сошли на берег. Пьер и Волдемар остались на судне.

26 августа, порт Ялта.

Каюта на теплоходе ,,Шота Руставели” у нас была только до Одессы. И кто – то из команды предоставил нам свою каюту, а сам ночевал у своего приятеля.

27 августа, порт Новороссийск.

Когда судно подошло к Новороссийску, я с мамой зашел в каюту к Высоцкому и М. Влади попрощаться. Перед нашим приходом у Володи и Марины был фотограф, работавший на теплоходе ,,Шота Руставели”. Он подарил им большое количество фотографий. Это были фотографии В.Высоцкого и М. Влади на судне. Фотографии были разложены на диване. Мы стали их рассматривать. Владимир сказал, что хотел бы подарить фотографии моим родителям. И предложил моей маме на выбор. Мама выбрала одну из них. Высоцкий стал ее подписывать и дал подписать Марине.

Я продолжал рассматривать фотографии. На одной из них Высоцкий был снят с гитарой во время концерта на т/х. ,,Шота Руставели”. Высоцкий сказал : ,,Вижу, Сергей,тебе понравилась эта фотография”. Я ответил : -,,да”. ,,Тогда я подарю ее специально тебе”. И подарил ее, подписав.

Наше путешествие на т/х ,,Шота Руставели” заканчивалось в Новороссийске. Марина Влада обратила внимание, что у нас много вещей и попросила Пьера и Волдемара помочь нам отнести их. Поэтому, когда судно пришвартовалось на морвокзале, Пьер и Волдемар отправились вместе с нами к нам домой.
Когда мы пришли домой я показал ребятам свои рыбацкие снасти (спиннинг ,,самодуры”, ружье для подводной охоты.) Волдемар сразу захотел отправиться на рыбалку.

Мы с Пьером в это время играли на гитаре. Пьер учился играть на шести струнной. Пьера учил играть на гитаре не Высоцкий, а преподаватель во Франции. И он исполнял песню ,,Beatles” ,,Ов - La - Di, Oв - La - Da”.

Волдемар все настойчивее повторял просьбу о рыбалке. И Пьер сказал: ,,Сергей, а что - ты его отговариваешь, пусть идёт”. Волдемар очень обрадовался этому решению брата. Но тут взволновалась моя мама:

- Волдемар, может упасть в воду! Я пойду вместе с ним.

Я дал Волдемару удочку для ловли рыбы на легкий груз. И он с моей мамой отправился на рыбалку.

Когда они вернулись, мы поужинали жареной картошкой. По поводу ужина Волдемар сказал: ,,У Вас хорошая кухарка”.

Вечером я с мамой проводил Пьера и Волдемара на судно и на морском вокзале попрощался с Владимиром Высоцким и Мариной Влади.

Шли годы. Уезжал я из Новороссийска вместе с Андреем Коряком, он ехал со мной до Чернигова, где у него жили родственники. Я планировал уехать из Новороссийска не надолго. Но какое-то предчувствие подсказывало, что это не так. Накануне вечером я долго смотрел на бухту, море, огни, в последний раз из своего окна на Набережной….

Проводить нас с Андреем пришли ребята, человек десять. На железнодорожном вокзале Александр Винницкий (ударник в нашей рок-группе) устроил такой прикол, построил всех по росту и скомандовал … Равняйсь! Смирно! Равнение на средину, и я принял последний парад ,,генералов” в Новороссийске. У ехавшего со мной Андрея, была идея, стать военным. Его брат (Кастрюля) был курсантом Вильнюсского высшего военного инженерного училища радиоэлектроники. Я тогда собирался поступать в

Ростовскую мореходку на судоводительское отделение. Иногда мне кажется, что тогда когда я попрощался с Корефаном в Чернигове, я поменялся с ним судьбой.

В 1977 году я поступил на военную службу. И из моих окон больше не было видно море...
В июле 1980 года из сообщения радиостанции ,,Голос Америки” я узнал о смерти В.С. Высоцкого. Мои друзья моряки рассказывали, что в день похорон Володи, на всех наших судах в знак траура был приспущен государственный флаг.

В июле 1987 г. в Юрмале мая мама и я встречались с мамой Владимира Высоцкого, Ниной Максимовной. На память о нашей встрече она оставила нам два автографа.

Листая журнал " Вымпел " за январь 1989 года я вновь увидел Владимира Высоцкого на морском вокзале г .Новороссийска. На том самом месте, где когда - то с ним попрощался.

Танкер Новороссийского морского пароходства ,,Владимир Высоцкий” на морском
вокзале г. Новороссийска, на том месте где когда-то швартовался т/х ,,Шота Руставели”.
‘’Кто-то подал строителям мудрый совет-
Создавать поэтический флот…. ’’

написано 21-03-2008 22:07            

Магнитофонные записи В.Высоцкого, первые пластинки.

Собирать магнитофонные записи своих друзей моряков, которые пели под гитару, отец начал, ещё живя в Одессе.
Кроме этого он записывал на магнитофон собственные устные юмористические рассказы ,, Фигили – Мигили Бемс” и другие. Они получались настолько профессионально, что отцу предложили работать диктором Одесского радио. В шутку отец говорил: ,,Единственный музыкальный инструмент, на котором я умею играть, это магнитофон”. В Новороссийске отец записал шуточный рассказ о посещении сотрудниками пароходства завода шампанских вин Абрау – Дюрсо. В записи одного из его рассказов, посвященных встречи Нового года, я тоже принимал участие.

Бывая в Новороссийске, Высоцкий исполнял песни в кругу своих друзей. Мама подпевала ему, но Володе это не очень нравилось. Когда Высоцкий пел в компаниях, он обычно просил не записывать. И если Володя просил не делать записей, то отец ничего не писал. Иногда Высоцкий разрешал записывать песни, которые он исполнял для друзей, только просил: ,,Валера, ,,травлю” не пишите”. Так назывались разговоры между песнями. Однажды Владимир Высоцкий попросил отца прослушать запись, так как текст новой песни он забыл, а черновик её потерял. Отец попросил его не лишать бесценной записи, так как она будет в единственном экземпляре:

-Ладно, пусть будет в единственном,-разрешил Володя.- Только я Вас прошу, никому их не давайте.

Записи В.Высоцкого в кругу друзей были сделаны на магнитофоне Sony. Бобины были помещены в специальные пластмассовые коробочки, крышки которых открывались после нажатия на кнопку. Со временем, отец подарил мне магнитофон Sony и эти записи.

В 1978 году, когда я уже жил в Риге мою квартиру ограбили, взломав дверь. Были похищены магнитофон Sony, пленки к нему и другие вещи. Через полгода милиция задержала преступников. Я был на опознании вещей. Часть их мне вернули, часть была продана преступниками. Пленки меня попросили оставить, поскольку они должны были оперировать в суде как вещественные доказательства. После суда следователь РОВД Ленинского района г. Риги Скагелис, мне заявил, что пленки были украдены из здания милиции. Ведется служебное расследование, виновные будут наказаны. В дважды похищенных магнитофонных записях, в промежутках между песнями, отец объяснял Марине и Владимиру, что есть такой магнитофон, который пишет на проволоке.

Разрешая делать записи песен вперемешку с бытовыми разговорами, Владимир просил: ,,Эти записи никому не давайте, пусть они будут только у Вас”. Отец честно сказал: ,,Это невозможно. Столько людей в Новороссийске ждут твоих новых песен, а они будут лежать у меня мертвым грузом”. Володя пообещал прислать бобины с записями для своих поклонников в Новороссийске.
Через некоторое время Володя выполнил свое обещание и прислал из Москвы в Новороссийск две бобины с записями своих песен, большую для своих друзей моряков и маленькую для Сергея. В этих записях не было комментариев между песнями. Просто Высоцкий объявлял название песни ,,Баллада о брошенном корабле” и пел: ,,Капитана в тот день называли на ты…” Особенно в этих записях мне понравилась песня: ,,Человек за бортом”. Я взял её себе на вооружение. Правда, отец делал мне замечания, когда я пел слова о ,,сукином сыне”. На этих бобинах была так же песня ,,Я теперь в дураках не уйти мне с земли ..” Как известно в ней есть таки строчки:

Я механиков вижу во сне, шкиперов

Вижу я, что не бесятся с жира –

Капитаны по сходням идут с танкеров,

С сухогрузов, да и с пассажиров.

Интересно, что Володя на первое место ставит капитанов танкеров. Новороссийск тогда в рекламных буклетах называли ,, столицей танкерного флота СССР”.

Отец давал переписывать эти записи своим друзьям, я своим -Андрею Коряку, Алику Кокорену.
Мы с отцом надеялись, что среди присланных записей будет песня о воднолыжниках, но её там не было. И мы отправили Владимиру письмо, отпечатанное на машинке с благодарностью за полученные записи и просьбой написать песню о воднолыжниках.
К сожалению, многие записи песен Высоцкого пропали во время пожара в августе 1975 года. Я тогда месяц жил один, работал над витражами для мореходной школы с Татьяной Васильевной. В свободное время играл с друзьями на электрогитарах. Из старой немецкой радиолы Сергея Кароваева мы сделали усилитель для бас-гитары, все соединения были на соплях. И видимо где – то коротнуло.
После репетиции я с друзьями отправился купаться на мол, в район ,,пяточка”. По дороге мы продолжали сочинять песню, в стиле рок, про Новороссийск. Припев у неё был таким:

Новороссийск - тебя мы помнить будем,

Новороссийск – тебя мы не забудем,

Новороссийск – ты будешь, вечно снится,

Новороссийск – хиповая столица.

Кто был автором этого припева, я сейчас не помню. Возможно, переделали какую - то уже известную песню. Нам очень хотелось придумать продолжение. Вдруг кто – то из ребят говорит: ,,Сергей, у тебя в доме пожар, смотри, хорошо горит”. Я посмотрел, да это же моё окно! А языки пламени из окна достают уже пятый этаж.
Магнитофон ,,Sony” был переносной, работал от сети и от батареек. Во время пожара он в квартире не находился, поэтому магнитофон и записи к нему не пострадали.

Официальных пластинок с песнями Высоцкого не было, и поэтому его песни распространялись только, как частые магнитофонные записи. Ими обменивались друзья, знакомые. Феномен Высоцкого состоял в том, что его песни без раскрутки по радио, телевиденью, были известны всей стране. Люди настолько хорошо были знакомы с текстами песен Высоцкого, что использовали его крылатые выражение в повседневной речи.

Имя Высоцкого в то время несправедливо замалчивалось. У меня была только одна его пластинка. Это первая пластинка В. Высоцкого с песнями из кинофильма ,,Вертикаль”в журнале ,,Кругозор”. О Высоцком ни слова не сказано в содержании номера, и лишь маленькими буквами внизу страницы указана его фамилия. Хотя имя, другого также любимого мной барда, Юрия Визбора, в оглавлении упомянуто. Почему так поступали власти? …

Когда отец был в должности заместителя начальника Новороссийского морского пароходства, его направили в командировку в Министерство морского флота СССР, в Москву. В Москве отец встретился с Владимиром Высоцким. Володя пригласил его на записи своих песен к режиссеру Александру Митте.
Александр Митта окончил кинорежиссерский факультет ВГИКА в 1960 году, мастерскую Михаила Ромма. А.Митта учился вместе с Андреем Тарковским и Василием Шукшиным. Всемирная известность к Александру Митте пришла после того как он снял фильм ,,Звонят, откройте дверь” (о пионерах,занимающихся поисковой работой). Этот фильм получил в 1966 году Большой приз международного кинофетивала в Венеции ,,Золотой Лев святого Марка”.
В 1976 году Александр Митта снял Владимира Высоцкого в главной роли своего фильма ,,Арап Петра Великого”, вышедшего на экраны под названием ,,Сказ про то, как царь Петр арапа женил”.

Из сохранившихся записей В.Высоцкого в Новороссийске.
Запись сделана в 1972 году, теплоход ,,Грузия”, Морской вокзал г. Новороссийска.

1. ,,На отход и приход” (Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты..)

Лошадей 20 тысяч.mp3

2. ,,Я теперь в дураках - не уйти мне с земли..”

Валерий Кочерга:…Избушка лесника. Может быть поедем туда? ..Я уже.. Только ты там всё скажи..

Владимир Высоцкий: А где это самое? Толечка, это я уже все скажу. Действительно, Толя… Посвящена песня эта… Чего уговорить-то? .. Кстати, между прочим, ты знаешь, что Саша страшно хотел, чтоб я сказал во время выступлений, что эта вот песня посвящена ему. А я говорю, что…

Анатолий Гарагуля: Я бы всё равно… тебя любил бы, но проклял бы.

Владимир Высоцкий: А я говорю: “Саш, я, - говорю, - я не могу, потому что это, это Анатолию посвящена песня. Причем, лично ему”. Я говорю: “Как, не мо…” Он говорит: “Ну ты хоть что, потому что её так любят на флоте эту песню…”

Валерий Кочерга: А кто это – Саша?

Владимир Высоцкий: Назаренко.

Валерий Кочерга: А-а…

Владимир Высоцкий: Я говорю, “Я не могу сказать!” Я говорю, что: “Я единственное могу сказать, что это посвящается песня капитанам просто” - “Нет, хоть ну может как-ни…” И все-таки я не смог! Это же Толина песенка Я, значит, на “Шота Руставели” ее пел…

Валерий Кочерга: Уж без всяких комментарий.

Владимир Высоцкий: Ну давай.

Эта песня посвящается моему другу и, кроме всего прочего – прекрасному человеку Анатолию Гарагуле. Толечка, я счастлив, что я знаком с тобой, и что ТВ так нам… на многие ратные подвиги меня вдохновил. В смысле, конечно, песен.

Анатолий Гарагуля: Спасибо, Володя.

Я теперь в дураках.mp3

3. ,,Человек за бортом”.

Был шторм.mp3

4. Владимир Высоцкий читает свои стихи: ,,Баллада о брошенном корабле”.

Капитана в тот день называли на ты.mp3

5. ,,Черные бушлаты”.
За нашей спиною остались паденья.mp3

Владимир Высоцкий: Толя, дорогой. Все песни о моряках - они посвящены тебе. Эта песня тоже имеет отношение к морякам. Называется она "Чёрные бушлаты". Ну, это о... о войне. А о войне надо бы написать про стрелков-радистов. Но это в будущем. А пока это. "Чёрные бушлаты".

написано 21-03-2008 22:25            

"Тогда друзьям пою о моряках,
До белых пальцев стискивая гриф."

Песни и стихи Владимира Высоцкого, его голос продолжают жить вместе с нами, звучат в нашем сознании.

Некоторые из текстов песен, которые были на магнитофонных бобинах, присланных Владимиром Высоцким в Новороссийск, я переписал в свою записную книжку.

Были две мои записные книжки. Первая с текстами песен В.Высоцкого, вторая с номером телефона Владимира в Театре на Таганке 2-72-61-61 и юмористическими приколами об армии. Из-за второй книжки у меня случились неприятности. Эту записную книжку с эмблемой НМП, мне подарил отец. Чтобы мои записи не могли прочесть сержанты, проводившие утренние осмотры, часть своих записей я зашифровал. Мой друг Алик Кокорин, читавший рассказ Конан Дойла о Шерлок Холмсе ,,Пляшущие человечки”, познакомил меня с принципами дешифровки. Поэтому в используемом мной шрифте я применил следующее:

-спрятал промежутки между словами,

-буквы ,,А” и ,,О” имели дублирующие значения,

-использовал знаки, не имеющие смыслового значения, для дезинформации.

Через некоторое время копии моих записей попали в особый отдел. Особист отправил их в Москву для того, чтобы их расшифровали при помощи ЭВМ. Оттуда пришёл ответ: расшифровки не подлежит. В это время я познакомил с шифром нескольких своих друзей, и мы иногда обменивались шифрованными записками. Особисты с ума сходили, записывали все мои разговоры, но ключ к шифру подобрать не могли. Закончилось всё это тем, что собрав на меня две папки с моими ,,кухонными разговорами” меня за неделю до присвоения звания ,,лейтенант” обвинили в ,,антисоветской пропаганде и агитации”. Хотя причины, по которым я попал под столь плотный ,,колпак” КГБ, мне не известны.

В своих песнях Володя часто рассказывал нам ,,стукачах”, особистах. Я многии из этих песен знал наизусть, но их персонажи казались существующими в другом, не моем мире.

В самые трудные минуты своей жизни я пел песни Владимира Высоцкого.

Записная книжка с его песнями о море и моряках, была со мной в военном училище, в Прибалтике, в белорусских лесах, на ученьях ,,Запад – 81”, в монгольских степях и мандал-гобийской пустыне.

Наша Армия входила в состав Заб. ВО – Забайкальского Военного Округа, или Заб.- забудь, В - вернуться, О – обратно. Для поднятия морального духа, всем вновь прибывшим офицерам стремились в Чите показать музей Истории Заб.ВО. Экскурсовод рассказывал о декабристах, бывших здесь на каторге, революционерах – разночинцах, большевиках, сосланных сюда самодержавием, показывали рисунки князя …. ……. острога, кандалы и т.д. и т.п. И каждый из экскурсантов думал: ,….. ну а я здесь за что?”

,,Когда одиночество комом подкатит под горло”, я снимал со стены гитару и пел песни Высоцкого о море, среди степей и песков, людям, которые ни разу в жизни ни кораблей, ни моряков не видели.
Особенно мне запомнился вечер на станции Чойер. Мы провожали, отправляющего в Союз по замене, нашего ротного – капитана Авсарагова Михаила Захаровича. Степь, верблюды. Мы пили спирт. И я по просьбе Миши всё время пел ,,Человек за бортом”. Пел я её по своему, не под Высоцкого. Ребята все время запускали осветительные ракеты. Мы стали прощаться и вдруг я понял, что Мише, столько мечтавшим уехать отсюда, искренне жаль расставаться с нами и этой нелепой землёй.

Я часто думал, почему песни о моряках и море Высоцкого принимаются всеми с таким восторгом? Видимо главным в них было то, что они о настоящей дружбе, и искренней готовности прийти на помощь. И те, для кого эти принципы являются жизненным кредо, их принимают. А то, что это для парней, с которыми я служил в Монголии, не пустые слова я понял, когда из – за поломки машины мне пришлось ночевать в степи. Была пурга, сильный мороз. Очень много людей по личной инициативе отправились на мои поиски. ,,Мне снился сон про наш веселый”…Новоросс. Но ,, конец простой пришел тягач, и там был трос, и там был врач ….” Мой друг, военврач Олег Цимбал.
Конечно, очень хотелось верить, что ,,грубая наша работа вам дарит возможность беспошлинно видеть восход ’’.

Более четверти века назад я отправился в путешествие по жизни от мостика у нашего дома, на ,,собачьем пляже” в Новороссийске. Годы не прошли бесследно для нас обоих. Начало мостика разрушено. Изменился и я. Но мы продолжаем стоять, назло всем штормам, верные традициям граждан города Баты.

И прав был капитан.. Ещё не вечер!

В своем материале я использовал:
- Воспоминания моего отца В.Ф. Кочерги, моей мамы О.М. Ногиновой, моего дедушки М.В. Ногинова и капитана Н.Е.Тилинина. К сожалению не все приезды Владимира Высоцкого в Новороссийск в конце шестидесятых, 1971,1972,1973 годах нашли отражение в маем рассказе. Не обошлось без ,,белых пятен”. Кое-что стерлось в памяти, о чем-то я просто не располагаю информацией. Кроме того, из рассказа я исключил информацию сомнительного характера, не имеющую документального подтверждения.

- Тексты песен Владимира Высоцкого.

- Журнал ,,Кругозор” 1968 г.

- Журнал ,,Вымпел” 1989 г.

- Магнитофонную запись выступления В.Высоцкого на т/х ,, Шота Руставели” в августе 1971 года.
- Фотографии из семейного архива, личные записные книжки.

написано 21-03-2008 22:34            

...Если вы проведете опрос на тему "Кто самый известный и популярный исполнитель бардовской песни?", то не менее 90% опрошенных без колебаний назовут вам имя Владимира Высоцкого. Для подавляющего большинства, как поклонников указанного стиля, так и равнодушных к нему, именно этот человек является легендой и символом бардовского движения. Как и многие его товарищи по перу и гитаре, начинал он с туристической песни, однако на ней не зацикливался, постоянно расширяя круг тем для своих произведений. Как артист по профессии и призванию, в каждую свою песню Высоцкий вкладывал частичку своей души, что фактически превращало любую исполненную им вещь в мини-спектакль в театре одного актера. И в отличии от других бардов, не забывал он и о музыкальном сопровождении. Все слои населения: от простого работяги и до академика всесоюзного масштаба не могли слушать его, не затаив дыхание.

Пластинка, которую выпустила фирма "Мелодия", попала ко мне в руки уже через несколько лет после его смерти. Даже затрудняюсь сказать, когда же я впервые в своей жизни услышал Высоцкого. Одно помню точно: я был достаточно поверхностно знаком с его творчеством, когда решил внимательно прослушать этот альбом. И если раньше Высоцкий был для меня просто лишь человеком с гитарой, поющий, часто достаточно тяжелые для моего еще детского разума, песни, то на этой пластинке он открылся для меня совершенно в ином ракурсе. На первое место вышли не слова, а... музыка. Дело в том, что Высоцкий записал альбом в сопровождении оркестра и кроме привычной слуху акустической гитары, можно было услышать и электрические инструменты, и звуки скрипки, и барабаны. Уже до боли знакомые композиции воспринимались абсолютно по-другому. И слушать его почему-то хотелось не только из-за текстов. Песни настолько преобразились, что меня начали переполнять смешанные чувства. С одной стороны - восторг, а с другой - неподдельное удивление. Я не ожидал, что бард может звучать не только как поэт, а еще и как музыкант. Боюсь только, что пластинка эта оказалось едва ли не единственной, которую выпустил Владимир Высоцкий при жизни. Он тоже не ладил с номенклатурой от музыки. Его песни частенько выворачивали наизнанку всю сущность нашего бытия, показывая его достаточно нелицеприятные стороны. Таким образом, он не вписывался в Систему, а посему Система решила просто уничтожить его, как творческую личность. И началась самая обыкновенная травля. Как обычно, первыми выполнять команду "фас" ринулись "придворные" борзописцы. В заказных публикациях извращается смысл песен, недвусмысленные намеки указывают даже на непосредственную зависимость преступности среди несовершеннолетних от увлечения авторской песней, наклеиваются ярлыки вроде "графомана" и "бездаря". Наиболее оголтелые писаки предлагают решить проблему кардинально - просто взять и уничтожить все песни Высоцкого. Другие ответственные лица всячески препятствуют его концертной деятельности. В связи с этим вспоминается сатирический телеспектакль "Страсти по Владимиру", в котором партийные боссы одного НИИ разрабатывают настоящую спецоперацию с целью сорвать намечающийся в институте концерт Высоцкого . После того, как их инициативы раз за разом проваливаются, они решаются на крайние меры. Буквально перед началом выступления Высоцкого они похищают ключ от зала, где должен был состояться концерт. Однако положение спасает штатный дворник, большой поклонник певца и поэта, который просто-напросто открывает дверь запасным ключом. Вот только в жизни хэппи-энда не получилось. Несмотря на то, что Высоцкому не запрещали играть в театре и сниматься в кино..., тем не менее, его поэтическое и песенное творчество пытались зарубить на корню... Постоянно возникавшие на фоне травли стрессы, злоупотребление алкоголем, сделали свое "черное" дело. Летом 1980 года, в возрасте 42 лет Высоцкий уходит из жизни. Потеряв своего главного вдохновителя, жанр бардовской песни стремительно начинает терять свою популярность...

написано 21-03-2008 22:55            

...Потом я успел поработать в Северо-Осетинской филармонии в ансамбле "О чем поют гитары".
Когда мы после югов вернулись, как-то пришел Валера Парамонов. Он уже к тому времени засветился в каком-то московском ВИА. Он потом много с Пресняковым работал. Вот он послушал меня в ресторане и стал говорить, что мне надо из ресторана уходить, потому что это болото и тут нет никакого творчества... Он меня послушал и говорит:
-Жди вызова.

...Я перед отъездом долго раздумывал: ехать или не ехать. А парень, который на мое место должен был прийти, мне сказал:
-Ты что? Езжай. Они же с Высоцким работают.
-Да мне надо как-то от армии откосить.
-Да ты что, Высоцкий позвонит и тебя сразу отпустят.
Я поехал. Это 1978 год. Первый раз на самолёте АН-24 с двумя посадками. Я приехал в Ставрополь ночью. И мы начали работать по 4 концерта в день в цирке Ставрополя. Первое отделение- сборная «солянка» раздутая до нельзя: 2 ВИА, бэнд Игоря Габриэляна, певец, певица Наташа Нурмухамедова, которая только что стала лауреатом. А второе отделение- Высоцкий.

-Вы ему аккомпанировали?

написано 21-03-2008 23:44            

Есть потери, смириться с которыми невозможно. В иных случаях проходят десятилетия, в других - даже века, но время эту тоску не лечит. Каждый год 10 февраля мы с горечью повторяем, что современная медицина могла бы спасти Пушкина. Горечь эта свежа настолько, словно, будь антибиотики изобретены к 1837 году, мы могли бы знать Пушкина лично. С Владимиром Высоцким - та же история. Наступает день памяти, 25 июля, и снова и снова крутится проклятый вопрос: почему это случилось так рано? Все ли было сделано? Неминуемый в 1980-м грянул финал или все-таки случайный?.. Тем более что Высоцкий действительно мог быть нашим с вами собеседником.

В 27-ю годовщину смерти Владимира Семеновича публикуем беседу с врачом-реаниматологом НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского Леонидом Сульповаром. Одним из тех, кто в июле 1980-го делал всё, чтобы спасти великого барда.

вопрос: Леонид Владимирович, где и когда вы познакомились с Высоцким?

ответ: В 1969 году он лежал в институте Склифосовского. Володя был в очень тяжелом состоянии после желудочного кровотечения. Тот самый случай, который подробно описывает Марина Влади в книге "Прерванный полет".

в: Была ли тогда опасность для жизни?

о: Конечно. Резко упало давление, был очень низкий уровень гемоглобина. Именно поэтому Высоцкий и попал в реанимацию. Но вывели мы его из этого состояния довольно быстро.

в: Марина все это время была в отделении?

о: Она не отходила от Володи. Практически целые сутки сидела у нас в ординаторской - в палату мы ее не пускали.

в: Это ваша первая встреча с Высоцким. А следующая?

о: Как-то само собой получилось, что мы начали Володе помогать в периоды его "ухода в пике". Познакомились с его друзьями, они звонили, мы приезжали и выводили его из этих состояний. Трудно сказать, насколько часто это бывало - эпизодически... Ходили на Таганку, Володя приглашал на концерты, просто так заезжали к нему. А более тесные отношения сложились, начиная примерно с 1977-го.

в: Физические данные Высоцкого?

о: Физически Володя был очень развит, в нем всегда чувствовалась невероятная сила. И именно мужская сила. Но при всей развитости и тренированности в последние годы здоровье, конечно, было подорвано образом жизни -неупорядоченным, без сна и отдыха...

в: Когда в Москве бывала Марина Влади, образ жизни менялся?

о: Безусловно. Во всяком случае, насколько я мог это видеть. Володин дом на Малой Грузинской был похож на проходной двор. Вечная толпа. Многих я знал, однако мелькали и совершенно незнакомые лица. Но стоило появиться Марине, все это исчезало. Конечно, люди приходили, но это был совершенно другой круг. И совершенно другой стиль жизни. "Уходов в пике" становилось гораздо меньше.

в: Что такое "уход в пике"?

о: В тот период это было просто злоупотребление алкоголем. Что называется, "надирание" и уход из этой жизни в другую, бессознательную, может быть, даже потустороннюю. Откуда нам и приходилось его доставать. Я могу совершенно определенно сказать, что алкоголиком он не был. Люди, подверженные этой патологии, - запущенные, опустившиеся. Володя был абсолютно другим. Допустим, через день или два мы выводили его из этого болезненного состояния, Володя становился другим человеком: собранным, подтянутым, готовым работать.

в: Тогда почему это происходило?

о: Понимаете, вся его жизнь - замотанная, задерганная. Театр, концерты, ночная работа - и все в бешеном темпе. Да еще темперамент холерика.

в: То есть эти срывы были формой разрядки?

о: Именно так. А еще это был способ уйти из мира, который его страшно раздражал. Вот сидим, смотрим телевизор. Оттуда — очередная банальность или глупость. Ну, мы могли скептически улыбнуться или равнодушно отвернуться. А Володя не мог спокойно это выносить, у него была совершенно неадекватная, на наш взгляд, реакция. Долго не мог успокоиться. У него не было безразличия, свойственного большинству, он жутко переживал все, что происходило, не мог смириться.

в: Вы говорили с трезвым Высоцким о его срывах?

о: Никогда. Он сам не вспоминал об этом, ну и мы тоже. Хотя чувство вины у Володи внутри, конечно, было.

в: Кстати, Высоцкий выступал в институте Склифосовского?

о: Да, два раза. Когда у нас в отделении лежал Высоцкий, то все под разными предлогами тянулись к нам - что-то спросить, попросить. В общем, весь институт бывал у нас. И я однажды сказал Володе: "Давай сделаем у нас концерт". "Конечно, сделаем". В старом шереметьевском здании института есть конференц-зал. Мы все официально оформили через местком, напечатали билеты. Что там творилось! Как просочилось, как узнали? Самое интересное - вся райкомовская знать сидела в первых рядах. Какими путями они достали билеты — не знаю... Там еще есть балкон, так он чуть не обвалился, столько набилось людей!

в: Кого из друзей Высоцкого вы знали?

о: Володя связывал и объединял очень многих людей. Я знал Севу Абдулова, Вадима Ивановича Туманова, Валеру Янкловича. Ну и, конечно, товарищей по театру.

в: У вас с Высоцким случались откровенные разговоры?

о: Вообще Володя был достаточно скрытным человеком. Наверное, перед кем-то он и раскрывался, но я не был с ним настолько близок... Со мной был один откровенный разговор - в 1979 году мы сидели с ним в машине около моего дома и часа полтора разговаривали. Тогда он немного приоткрыл душу. Его страшно угнетало болезненное состояние, он чувствовал, что уже не может творчески работать, что теряет Марину. Говорил о том, чего уже никогда не сможет вернуть в своей жизни... А ведь тогда начиналось хоть какое-то официальное признание. Я помню, как он радовался, когда ему предложили снимать фильм "Зеленый фургон". Говорил, что будет сам снимать и сыграет главную роль. А потом ему все это обрезали. Это тоже был удар. Но все же он многое уже сделал и многого достиг, и его мучило чувство, что все это теряется... "Какая-то безысходность", - как он сам говорил...

в: Вы говорили о болезни?

о: Да. Володя говорил, что ощущает в себе два "я": одно хочет работать, любить, а второе тянет его совсем в другую сторону, в эту пропасть безысходности. И постоянное противоборство двух "я" делает его жизнь совершенно невыносимой. Он метался. Болезнь к этому времени зашла уже очень далеко. И я начал искать, что еще можно сделать. Единственный человек, который этим тогда занимался, был профессор Лужников. К нему я и обратился. У меня была большая надежда - я и Володю в этом убедил, - что мы выведем его из этого состояния. Лужников разрабатывал новый метод - гемосорбцию. Я договорился, но то не было адсорбента, то ребята выезжали в другие города, а Володя ждал, каждый день звонил: "Ну, когда?!" Наконец мы это сделали. Я пришел к нему, посмотрел и понял, что мы ничего не добились. Тогда мы думали, что гемосорбция поможет снять интоксикацию, абстинентный синдром. Но теперь ясно, что это не является стопроцентной гарантией.

в: Как вы думаете, когда и каким образом Высоцкий мог столкнуться с наркотиками?

о: Понимаете, когда мы выводили Володю из тяжелых состояний, то знали, что можно, а чего нельзя. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Но Володя попадал в разные места, и где-то скорее всего передозировали - тогда "выход" проще. В общем, я думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне "выхода из пике". От меня Володя очень долго это скрывал. Я только в 1979 году догадался, что дело тут уже не в алкоголе. Для меня это было очень грустным открытием - с наркотиками бороться куда труднее. Доз я не знаю, хотя мне говорили, что они были совершенно фантастическими.

в: Но Высоцкий боролся?

о: Конечно. У него в последнее время был такой настрой - или вылечиться, или умереть. Дальше так он существовать уже не мог.

в: Можно было как-то повлиять, удержать, запретить?

о: Нет, невозможно. Отказ мог привести к смерти. Потому что нужна замена, а она никогда не бывает адекватной. Нормальному человеку трудно себе представить, какая это мука - абстинентный синдром. Страдает все, весь организм. А что касается "удержать"... Володя, на мой взгляд, был человеком, для которого авторитетов не существовало. Другое дело, что у него была своя градация отношения к людям. И в этой системе Вадим Иванович Туманов стоял достаточно высоко. Он мог повлиять на Володю, но в последние годы уже не всегда.

в: 23 июля 1980 года вечером вы были на Малой Грузинской. Расскажите об этом поподробнее.

о: 23 июля я дежурил. Ко мне приехали, сказали, что Володя совсем плохой. Мы поехали туда. Состояние Володи было ужасным. Стало ясно, что надо или предпринимать более активные действия, пытаться любыми способами спасти, или вообще отказываться от всякой помощи. Что предлагал лично я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких. Держать его в медикаментозном сне и в течение нескольких дней вывести из организма все, что возможно. Но дело в том, что отключение идет с препаратами наркотического ряда, тем не менее мы были готовы пойти и на это. Были и другие опасности. Первое - Володю надо было "интубировать", то есть вставить трубку через рот. А это могло повредить голосовые связки. Второе - при искусственной вентиляции легких очень часто возникают пневмонии. В общем, все это довольно опасно, но другого выхода не было. Мы посоветовались и решили: надо его брать. Но его друзья сказали, что это большая ответственность и без согласия родителей этого делать нельзя. И мы договорились, что заберем Володю 25 июля. Он был в очень тяжелом состоянии, но впечатления, что он умирает, не было.

Ну, а двадцать пятого... Мне позвонили... И я вместо дежурства поехал туда. Народу было уже много. За мной ходил Туманов: "Нет, ты скажи, от чего умер Володя?" Позже по этому поводу точно заметил Смехов: "Он умер от себя..." Потом я присутствовал при обсуждении, где хоронить. Отец настаивал: "Только на Новодевичьем!" Начали пробивать, пытались связаться с Галиной Брежневой, но она была где-то в Крыму. Второй вариант - через Яноша Кадара хотели выйти на Андропова. С большим трудом удалось переубедить отца - тогда Новодевичье кладбище было закрытым, и хоронить там народного поэта и певца... Поехали на Ваганьковское. Кобзон рассказывал, что директор кладбища чуть не заплакал, когда ему предложили деньги: "За кого вы нас принимаете? Высоцкого! Да любое место..."

28 июля часа в четыре утра в подъезде дома на Малой Грузинской была панихида. Были самые близкие - мать, отец, Марина, Людмила Абрамова, Володины сыновья... Поставили гроб, играл небольшой оркестр студентов консерватории, там рядом их общежитие. Потом на реанимобиле мы перевезли Володю в театр. Реанимобиль и целая кавалькада машин...

в: Меня, как, наверное, и многих, мучает один вопрос: если бы вы забрали Высоцкого 23-го?..

о: Трудно сказать... Но у нас был разработан план: пролечить Володю, потом прямо из клиники - на самолет. И в тайгу - к Туманову. Но как это получилось бы, трудно сказать.

в: А что у вас осталось на память о Высоцком?

о: Храню горнолыжные ботинки, которые Володя привез из Франции. Это было в 1975 или 1976 году, тогда с инвентарем было очень туго. Володя говорит: "И тебе привезу". "Ну, это дело тонкое и точное". - "Ничего, сделаем!" Мы сделали мерки: я поставил ногу на картон - очертили, вырезали. Володя вернулся довольный: "Я все-таки тебе привез!" Ботинки известной итальянской фирмы, для того времени просто роскошные! И рассказывает, как все это происходило: "Пошли мы с Мариной выбирать. Ходим-ходим. Какой-то одесский еврей держит лавочку этого горнолыжного инвентаря. Начал выбирать нам, прикладывает твои мерки... А потом говорит: "Вообще инвентарь - дело тонкое. Пусть лучше ваш друг сам сюда приедет". Володя рассказывал и хохотал: "Вот так! Надо было тебе самому поехать в Париж и купить. А то я ношусь с твоими мерками..."

Еще из памятных вещей осталась у меня Володина рубашка... Я, как 25 июля вышел из дома, так до похорон и не вернулся - срочно уехал к другому пациенту. И все время в одной рубашке, а на улице жара... И Марина дала мне Володину. Есть еще французский диск, который Володя подарил нам с женой: "Лёне и Тане - с дружбой! В. Высоцкий". Вот и все, что у меня осталось... Володя часто мне говорил: "Ты собери кассеты. У меня есть человек, у которого все мои песни. Он тебе запишет". Ну, я и прособирался. Тогда казалось, жизнь будет вечной и все еще впереди...

ИНТЕРНЕТ-ОПРОС

Сегодня годовщина смерти Владимира Высоцкого. Чем бы сейчас занимался Высоцкий, если бы его спасли?

60% Высоцкий нашел бы себя в любом времени

11% Пел бы новые песни о главном

5% Пел бы свои старые песни о главном

17% Жил бы с Мариной Влади под Парижем

7% Стал бы известным режиссером и купил домик на Рублевке

В опросе принял участие 3021 человек.

написано 22-03-2008 12:17            

друзья молодости Высоцкого,

Всеволод Шиловский,актёры других театров,показывались кадры хроники и т.д. По окончании официальной части Никита Высоцкий пригласил всех в зал экспозиций.

В зале было много материалов-фотографий,ксерокопий записок,заявлений Высоцкого,документов,костюмов,

в которых Высоцкий играл некоторые свои роли.
Есть там и макет уголка квартиры Высоцкого,но главное-стоит подлинный стол Таирова,за которым Владимир Семёнович писал свои гениальные шедевры!

Есть там и гипсовая посмертная маска Высоцкого.
А что ещё было немаловажно- была возможность пообщаться всем гостям между собой! Там среди других была Людмила Абрамова,

Елена Камбурова,

Аза Лихитченко,Вадим Туманов,Лариса Лужина,
Плотников,

Николай Дупак, да всех сразу и не упомнишь...
Были среди гостей люди, с которыми я уже был знаком заочно по "Куличкам" и с которыми появилась возможность пообщаться "воочию"- Геннадий Давидович Брук, Павел Евдокимов ,
Николай Демчук.
Геннадий Брук с восторгом рассказал о своей поездке в Польшу к Марлене Зимне и подарил мне маленький польский буклетик фотографий Высоцкого.
Павел Евдокимов рассказал мне о своих "харьковских" снимках Владимира Высоцкого и со смехом сообщил,что пока я не появился на форуме,он думал , что на снимке где мы с моим одноклассником берём автограф у Высоцкого,изображён не я - а Смехов,которому Высоцкий отсчитывает деньги из кошелька.
Николай Демчук подарил Геннадию Бруку несколько своих авторских снимков Владимира Высоцкого, а когда Геннадий Давидович представил меня Николаю Демчуку, тот подарил и мне несколько своих снимков. Спасибо ему за это огромное!
Когда среди гостей появился Николай Лукьянович Дупак,мы с Геннадием Давидовичем подошли к нему,поговорили немного и попросили сфотографироваться с нами. А когда я показал Николаю Лукьяновичу снимки Высоцкого в Харькове и рассказал несколько слов об их "истории",то Николай Лукьянович просто обнял меня-наверное,рассказ произвёл на него впечатление.

Пройдя к киоску,находящемуся здесь же,можно было приобрести вышедший к 70-летию Владимира Высоцкого фотоальбом "Добра!" и другие книги,CD,альбомы.
Альбом "Добра!" многие приобрели себе, а тем,кто принимал участие в его создании-такие,как,например,Борис Кудрявов,-он был подарен. В музее он стоил немалые деньги-1800 рублей, но когда на другой день я зашёл в книжный магазин на Арбате,там этот фотоальбом стоил 4195 рублей!
Если сказать коротко -открытие выставки,её экспонаты,возможность общения с интереснейшими людьми -всё это произвело на меня неизгладимое впечатление.
Расставаясь этим вечером, мы все договорились о встрече назавтра на Ваганьково.

Утром 25 января,выйдя из вагона поезда метро на станции "Улица 1905 года", я видел,как многие выходящие пассажиры интересовались: "Как пройти на Ваганьково?"
Подходя на Ваганьково,ещё издалека можно было увидеть огромное скопление людей,услышать с разных сторон пение Высоцкого и "под Высоцкого". К самой могиле было не протолкнуться.

(Людмила Абрамова около могилы)

Положив букетик цветов и немного постояв,я отошёл к киоску,где сразу же встретил Виктора Бакина,а мгновение позже-Геннадия Брука.Геннадий Давидович представил меня Олегу Васину,г-ну Дузю(Книгочей) и стоявшей рядом Ирэне Алексеевне Высоцкой. У Ирэны Алексеевны все расхватывали её книгу "Мой брат Высоцкий.У истоков." и пытались сфотографироваться с ней и подписать её книгу.Книги у неё вскоре кончились, и она попробовала уйти,но сделать это оказалось невозможно: люди не хотели её отпускать!И тогда мы с Геннадием Бруком попытались силой вывести её из толпы и провести в сторону метро,однако люди всё-равно догоняли,заговаривали с ней,фотографировались.
Подошли некие мать и дочка,попросили автограф,попросили сфотографироваться с ней, а когда мы уже вроде отделились на несколько метров от них,эти мать и дочка догнали Ирэну Алексеевну и сообщили,что "они приехали специально из Махачкалы на день Высоцкого,что привезли с собой две бутылки коньяка,одну из которых поставили на могилу(и которую уже кто-то забрал), а вторую они хотят подарить лично Ирэне Алексеевне!". Ирэна Алексеевна смущённо заявила,что ей нечего подарить им в ответ,но те и слушать ничего не захотели,силой вложили ей бутылку в сумку и удалились.
По дороге я спросил разрешения у Ирэны Алексеевны поехать с ней к ней домой и взять два экземпляра её книги,на что Ирэна Алексеевна любезно согласилась.Половину пути мы ехали,а половину шли пешком. Если бы все знали,насколько невероятно интересно было пройтись с Ирэной Алексеевной, послушать её воспоминания о встречах с братом Владимиром ( с Вовкой,как по-сестрински говорила Ирэна Алексеевна),об их общении.
Я спросил её давно интересующий меня вопрос: "хотел ли Высоцкий уезжать жить на Запад?" "Никогда!"-коротко ответила Ирэна Алексеевна и рассказала,что у них даже был разговор об этом с Владимиром и тот чётко и ясно высказал свою позицию по этому поводу.
Ещё Ирэна Алексеевна сообщила,что накануне очень долго общалась с Геннадием Бруком и тот оказался умнейшим человеком и прекрасным рассказчиком.
Также она рассказала о своих беседах с Борисом Кудрявовым,которого она считает порядочным человеком и очень рада,что не ошиблась в этом.
По дороге нам встречались совершенно постронние люди,которые узнавали в лицо Ирэну Алексеевну,подходили к ней со словами "С праздником Вас,Ирэна Алексеевна!"

Дома Ирэна Алексеевна дала мне два экземпляра своей книги с авторским автографом,пригласила меня приходить в гости при любой возможности, и мы расстались. Я чуть ли не бегом вернулся на Ваганьково.
Погода была ужасная- дождь со снегом,но всё-равно около кладбища было полно людей,горели свечи,возлагались цветы.
Я подошёл к киоску узнать,что там продаётся. Там были старые книги,известные всем( Э.Рязанов,В.Перевозчиков), и новые: Виктор Бакин "Двухтомник", Цена 980 рублей.", "Борис Кудрявов."Тайная любовь..."270 рублей", "М.Цыбульский "Жизнь и путешествия В.Высоцкого."240 рублей".
Побыв ещё долгое время на кладбище,пофотографировав могилу,послушав людей, я пошёл на Малую Грузинскую,28,где тоже под "колоколом" Высоцкого были цветы,его фотография и мемориальная доска,которую я раньше не видел,от "почитателей творчества Высоцкого с крайнего Севера"...

На следующий день,26 января, я вечером уезжал домой, и за несколько часов до поезда снова съездил на Ваганьково. Было уже 17.00, темнело,а люди всё-равно шли,возлагали цветы,зажигали свечи и просто стояли в задумчивости около могилы.
Я подошёл к закрывающемуся киоску около входа на кладбище и увидел,что книги Виктора Бакина и Бориса Кудрявова разобрали полностью, а вот "Жизнь и путешествия" стоит на месте.

Вечером,сев в поезд,я с грустью поймал себя на мысли,что хоть и тяжеловато мне было эти три дня-целыми днями на ногах,с тяжёлыми сумками, но если бы была возможность снова вернуться в солнечное утро 24 января,когда я только-только приехал в Москву,я бы с радостью вернулся,чтоб снова побыть в атмосфере праздника,в атмосфере общения с творчеством Владимира Семёновича Высоцкого, в атмосфере общения с незаурядными людьми...
Юбилей оставил во мне неизгладимые впечатления.
А ещё я очень рад знакомству с такими интересными людьми,как Ирэна Алексеевна Высоцкая,Виктор Бакин,Геннадий Давидович Брук,Борис Кудрявов,Павел Евдокимов,Николай Демчук,Олег Васин,г-н Дузь- интересными талантливыми людьми, ведь при заочном общении на форуме нельзя достичь того взаимопонимания,какое возможно при личном общении!

Борис Кудрявов сделал более 115 снимков на открытии выставки "...родился, и жил я, и выжил..." , CD с которыми подарил мне.
С его любезного разрешения я публикую несколько снимков и буду делать это и далее.

написано 22-03-2008 12:54            

Юрий Петрович приходил в театр в десять часов утра и до десяти вечера, а то и позже, находился в театре. Не знаю, чем я заслужила такое доверие, но я могла всегда подойти к нему и высказать свои соображения, если что-то по репетиции казалось мне не совсем удачным.

Когда актеры спорили с ним, он говорил одно: «Вы не согласны? Покажите! И мы решим, мешает это спектаклю, или нет». Ему можно было предложить все, что могло пойти на пользу спектаклю. Он всегда был открыт для этого.
Мне, может быть, было с ним так легко еще и потому, что он человек верующий. Иногда именно это его и держало.

Любимов держался на равных со всеми актерами. С одной стороны, на мой взгляд, это была его ошибка, а с другой стороны — тут проявлялась мягкость характера, которая его на это подвигала. В результате ему медленно, но верно садились на голову, после чего наступал момент, когда он проявлял жесткость, и актеры начинали негодовать.

Первое, с чем я столкнулась, придя в театр — про него говорили очень много всякого, ненужного и странного для меня. Тех недовольных актеров потом в театре почти не осталось. Но случалось, что и те, кто работает у него до сих
пор, вдруг вскидывались.

Сколько душевных сил и терпения должен он был вложить в свой театр! Ведь актеры — совсем не чистые ангелы… Как раз самые талантливые доставляли бездну неприятностей. Ведь они все были очень молоды, когда родилась Таганка.

Книга Золотухина о Высоцком, несмотря на всю правду о неблагополучной жизни Володи, существенно отличается от книжки Марины Влади. Шемякин после выхода той книги даже перестал поддерживать отношения с Мариной — по его мнению, она просто совершила скверный поступок, написав ее. Есть вещи, о которых не надо рассказывать. Это внутренние дела. Марина знала, что в нем происходило, что он себе позволял, но это никак не должно было становиться достоянием публики. Достояние публики — стихи, песни, фильмы, роли в театре… Об этом писал Шемякин, и я с ним абсолютно согласна.

Иногда люди стремятся унизить своего великого современника только для того, чтобы показать, что они сами якобы выше и чище его.

Я постоянно встречалась с Высоцким в театре. Вместе мы, правда, не играли, но я выходила в «Десяти днях, которые потрясли мир», где у него была роль Керенского.

На Таганке к нему относились очень по-разному. Плохие артисты относились плохо. Была одна дамочка, которая говорила: «Он приходит и так здоровается, что я не понимаю, о чем-то думает… Я ему говорю: „Здравствуй, Володя!“, а он проходит мимо, не обратив внимания». Она заявила это на собрании. Тогда

Любимов встал и сказал: «Ему так можно! А Вам — нельзя!»

Был случай, когда Высоцкий опоздал на репетицию. Как всегда в начале сезона, Юрий Петрович прогонял все спектакли, и это была репетиция «Гамлета». Когда в конце концов он пришел, он сказал: «Это пробки, я застрял в дороге…» Юрий Петрович злобно ответил из зала: «Надо ездить на общественном транспорте!» Но как только Высоцкий вышел и произнес первые слова — все в тот же момент ушло, все было прощено: «Володенька, ты вот тут сделай то-то и то-то…»

Мало кто понимал так, как Любимов, что такое Высоцкий.

Я с ним как-то стеснялась разговаривать. Когда ставили «Преступление и наказание», он на репетиции неправильно говорил одно слово. Это было слово времени Достоевского, а Высоцкий его произносил по-современному. Я сказала об этом Бортнику, потому что с ним-то мне было легко. Бортник ответил: «Так скажите ему!» — «Я сама не могу. Скажите ему вы».
И па следующей же репетиции он стал произносить правильно.

Он был всегда изумительно точен в слове.

Когда Юрий Петрович просил меня записывать, кто сколько делает ошибок в тексте. Через несколько дней он посмотрел и сказал: «И не пишите!…» Была масса вольных перестановок слов. Алла Демидова вообще говорила все навыворот, как захочется, заменяла одни слова другими. Может быть, ей казалось, что она излагает лучше, чем написано у Чехова?

Любимов всегда говорил актерам: «Соблюдайте даже знаки препинания, потому что у каждого писателя своя музыка». Так как Высоцкий был необыкновенно музыкальным человеком и настоящим поэтом, то эта музыка речи — например, Свидригайлова — была им просто филигранно соблюдена. Он относился к тексту автора свято, и переврать что-то у Достоевского, да и у кого бы то ни было, ему казалось немыслимым. Для него это были музыкальные фразы.

Я считаю, Свидригайлов — его лучшая роль. Любимов тоже так говорит всегда. И это последняя его роль. Он был такой Свидригайлов, какого никому не снилось.

Высоцкий всегда играл очень точно. Единственная его роль, которую я не любила, — это Лопахин. Но я вообще не люблю этот спектакль — Эфрос поставил «Вишневый сад» так, что даже Высоцкий там средне сыграл.

А после его «Гамлета» я не могу видеть никаких других. За исключением фильма Дзеффирелли — меня поразило, насколько там много общего с Высоцким. Там и актер очень похож на Высоцкого, и по общему решению — Любимов видел именно такого Гамлета. Дзеффирелли только подтвердил верность этого решения.

Когда приезжал шекспировский театр, я видела Гамлета-Рэдгрейва. Я смотрела этот спектакль раньше, чем с Высоцким, и впечатление было не столь сильным. Но меня сразила Офелия, которую играла Тьютин. Она играла и Джульетту, и Офелию. У нас, в спектакле Козинцева, Мамаева изображала давно помешанную тихую идиоточку — совсем неубедительно. А тут было ясно, что Офелия вот сейчас, только что, от всего случившегося сошла с ума! Ясность ее роли была совершенно поразительна.

Я потом с ними со всеми случайно встретилась в филармонии. Тогда мы часто ходили с Эренбергом в филармонию, сидели на красных диванах за решетками — и однажды рядом оказался весь этот театр. Я поговорила с ней, высказала все свои восторги. Ее Джульетта тоже она была потрясающая. Насколько, казалось бы, близкие роли, любовь и трагедия — но какая она была разная!

Вспоминаю такой случай, связанный с Высоцким. У одной технической работницы в театре мать была не вполне психически нормальна. С ней что-то произошло на улице, и ее отправили в какую-то ужасную больницу. Девушка подошла ко мне и попросила: «Мне нужно перевести маму в другую больницу, но ничего не получается. Я хотела бы попросить помощи у Высоцкого, но мне неудобно самой подойти к нему. Может быть, Вы поговорите? Ведь он может все». Он действительно мог все.

Я подошла к нему, объяснила, что произошла такая история и надо как-то помочь. Он сказал: «Господи, какая проблема,» — и все сделал молниеносно. Он в этом смысле был необычайно отзывчивый человек, всегда был готов помочь.

Смерть Высоцкого обнажила пропасть, которая существовала тогда между народом и властями. Именно народом, а не какими-то его частями — интеллигенцией, молодежью или теми, кого тогда называли диссидентами. Мы, «таганцы», имели возможность убедиться в этом воочию. Прощанье с Высоцким происходило в театре, началось утром (люди стояли в очереди с ночи) и должно было закончиться к часу дня. Его продлили еще на три часа. Мы все дежурили у дверей, через которые проходила вся громадная вереница людей.

Я стояла у одного из входов и видела тех, кто шел. Там были и молодые, и старики, и военные, и инвалиды на костылях, с палками — все шли и плакали. Не было ни давки, ни шума — прощались с близким, родным человеком. На крышах домов напротив театра, на оградах — всюду было полно людей.

Уже накануне к портрету Высоцкого, установленному над большим окном у входа в театр, люди стали нести цветы, письма, листы, исписанные стихами. Кто-то положил гитару. Гора приношений выросла до самого портрета, закрыв все громадное окно-витрину.

Вынесли гроб, установили на машину, за ней на Ваганьковское кладбище
двинулась вереница автобусов и машин. В театре остался один администратор и кое-кто из пожарной охраны. От театра по-прежнему не уходило много народу. Около горы цветов у портрета Высоцкого стали читать стихи, петь под гитару его песни. И тут дали себе волю власти. Когда мы вернулись с кладбища, то застали у театра полный разгром. Оказывается, как только все уехали, прибыл отряд конной милиции. Начальник отряда приказал нашему администратору немедленно снять портрет Высоцкого и вообще прекратить, как он выразился, «все это безобразие». Администратор отказался — портрет повешен по распоряжению директора, и без его разрешения никто не может его снять. Тогда конные милиционеры стали разгонять толпу, сорвали портрет, разбросали цветы, при этом разбили окно. Подоспели еще пешие милиционеры — они хватали строптивых, не желавших уходить молодых ребят и тащили в милицию. Вся эта акция проводилась по распоряжению партийного руководства района. Разгромили, растоптали всё и уехали — доблестные конники, охрана и защита нашего народа.

Когда Высоцкий умер, у Юрия Петровича созрело желание делать о нем спектакль. Сначала он собрал всех, любивших Высоцкого — Ахмадулину, Боровского, актеров — всех, кто имел право говорить о нем. И они решили, что нужно собирать материалы и готовить спектакль.

У меня сохранились записи репетиций, я постоянно вела их тогда. Вот несколько фрагментов из того, что Любимов тогда говорил актерам.

«Нужно сделать спектакль о поэте, который жил среди нас и который не был оценен при жизни. Надо, чтобы все поняли, что он был отличным поэтом — а совсем не в том дело, что он сам пел.

Володин друг написал пьесу. Очень близкий ему человек — страшно, что вывел всех родных, которые выясняют отношения. Проблема отбора материала и проблема исполнительской деликатности — это прежде всего.

Нужно, чтобы в спектакле было очень много конкретных вещей, которые связаны именно с его работой, с его песнями, с его размышлениями…
Нельзя быть заунывными. Его характер должен быть сохранен. Текст не надо интонировать — не о нас это. О нем…

Натура Высоцкого настолько неординарная, что нужен острый ход. Нельзя уподобиться клубам. Весь спектакль должен выражать его характер.

Художник должен иметь право петь — свое. Происходит культурное оскудение нации, когда отнимают это право…

Он хотел — сам ведь хотел — спеть спектакль песен…

Он спел про всё.

Нужно брать энергию от него… Петь зло, как сквозь зубы…

Вот все его недоговоренности — нужно, чтоб они были ясны…

Нужно избежать читки. Все привыкли, что мы читаем стихи с гитарой. И он читал так. Вытащить смысл — он совпадает и с судьбой театра. „Нам сиянья пока наблюдать не пришлось“…

Полное общение. Всё — ответ на его песни.
Он был чистого слова слуга. Ему — поклон…

Читать как реквием — этого не надо. Надо читать, как он читал финал „Гамлета“… Конкретный вопрос — что делать? Как жить?»

А финал «Гамлета» он читал очень жестко.

Главное, чего хотел Любимов от этого спектакля — добиться присутствия Высоцкого. Он здесь, он живой. Его голос шел из радиорубки. К нему должны были обращаться. Ему задавали вопросы. Эти записи голоса Высоцкого искали везде, где возможно. Особенно замечательно то, что в этом спектакле, который так долго строили, долго придумывали, ничего не было заранее решено, все рождалось по ходу репетиций. Самые разные люди, иногда совершенно посторонние, все время приносили новые материалы.

Спектакль делался трудно. Но, несмотря па все претензии Любимова, на все его возмущения и замечания, именно в это время театр необыкновенно сплотился. Смерть Высоцкого подействовала на всех актеров. Заставила остановиться и подумать.

Моя работа заключалась главным образом в том, что я все это собирала, печатала, и потом показывала Юрию Петровичу. Иногда появлялись записи и тексты, которых не знали даже друзья. Ведь его записывали все — иногда и не знали, кто именно записал.

Среди всех этих материалов в театр пришло только одно письмо, направленное против нашего замысла: «Зачем делается этот спектакль? Кого вы будете славить?» Это писал явно подосланный человек- ведь спектакль еще не вышел.

Первый раз играли его уже в первую годовщину смерти Высоцкого — 25 июля 1981 года.

Вскоре спектакль запретили. Незримое присутствие Высоцкого — именно это, конечно, возмутило начальство. Первое, что было сказано — нужно убрать декорации, которые придумал Боровский. Эти декорации представляли собой анфиладу стульев, которая шла сверху вниз: обычные стулья, как в кино, которые хлопали. В начале спектакля их закрывало белое полотно, которое актеры снимали, начиная говорить. При всей внешней скупости, декорации были очень выразительны.

Давид Боровский — один из тех прекрасных людей, за счастье встречи с которыми я благодарю Таганку. Когда мы готовили спектакль, посвященный Высоцкому, мне довелось много общаться с Давидом Львовичем. Еще больше мы общались с ним, когда Юрий Петрович оказался отрезан от нас. Боровский всегда чувствовал душой, что именно может дать жизнь спектаклю. Отсюда — занавес в «Гамлете», стена в «Доме на набережной», бамбуковая карусель в «Турандот». Для него не было ничего невозможного, и всё — театрально. Но ничего искусственного, придуманного. Все фантасмагории становились жизнью, раскрывающей существо автора.

Другой поистине гениальный человек, с которым я познакомилась на Таганке, — Альфред Шнитке.

Он писал музыку к спектаклю «Ревизская сказка» по Гоголю и часто бывал в театре. Однажды перед началом репетиции я сидела в зале, когда туда вошел Любимов вместе со Шнитке. Любимов нас познакомил. Шнитке попросил включить музыку. Когда запись кончилась, он обернулся ко мне и спросил: «Ну как?» Это было великолепно.

Мы часто разговаривали с Альфредом Гарриевичем. Он производил впечатление очень оживленного и в то же время скромного человека. Его жена-пианистка закончила Ленинградскую консерваторию — так что появились общие темы. Он часто бывал в театре и когда ставили «Турандот», где тоже звучала его музыка. Потом он обсуждал с Юрием Петровичем музыку к «Бесам» — Любимов лелеял мечту поставить эту вещь. В тот раз, я помню, мы долго говорили с Альфредом Гарриевичем. У него были сложности с сыном, его это очень огорчало.

Шнитке часто приходил и на репетиции «Бориса Годунова».

Когда Любимов уехал и его спектакли перестали идти, я вернулась в Питер и встретила Шнитке на его концерте в Большом зале филармонии. Он рассказал, что Юрий Петрович ставит «Бесов» за границей и просит его прислать музыку. Я спросила, как у него дела дома. Он ответил одним словом: «Мучительно»…

Потом я снова оказалась в Москве. Мы восстановили «Дом на набережной». Любимов вернулся — пока, правда, только «в гости». Пришел на репетицию «Бориса Годунова», которую вел Губенко, и очень гневался. Покровский тоже был недоволен.

И тут я увидела в конце зала Шнитке. Я подошла к нему — выглядел он ужасно. Проговорил тихо, с трудом: «Все стало хорошо. Я счастлив». У меня потекли слезы. Тут подошел Юрий Петрович и сказал: «Не расстраивайте Альфреда Гарриевича, что это вы?» Шнитке с трудом ответил: «Это мы вместе радуемся,» — и закрыл глаза.

Вскоре он уехал в Германию. Я услышала в одной из передач, как он рассказывает, что ему помогает работать сын. Значит, и правда все наладилось — только какой ценой?

А музыка его живет, прекрасная музыка, и ее надо слушать долго, много — тогда открывается сердце.

Татьяна Журавлева.

написано 22-03-2008 10:28            

Гамлет не из подворотни
Более четверти века без Высоцкого

"Российская газета"

Фото: Виктор Васенин

25 июля исполнилось 27 лет со дня смерти Высоцкого. Прошла целая эпоха в жизни страны, но так и не появился за это время человек, который снискал бы такую безоговорочную любовь к себе народа, как Владимир Высоцкий.

Всходили и падали герои, а хриплый голос певца и актера притягивает к себе, как прежде. Высоцкий не растворился даже в мифе о самом себе, который пытались творить все кому не лень. Сколько слухов, сплетен, версий о его жизни и смерти было за это время, но энергия голоса, стиха, гитары Высоцкого прорвалась сквозь сиюминутность, оставшись навсегда. Главный режиссер Театра на Таганке, где прошла вся творческая жизнь Владимира Высоцкого-актера, Юрий Петрович Любимов и сегодня вспоминает о нем, как о живом.

Он выглядел без возраста

Российская газета | Юрий Петрович, почему столько кумиров кануло за это время, а Высоцкого и помнят и вспоминают, как живого, к нему даже собственный миф не прилип и не обезобразил?

Юрий Любимов | Есть смысл вспоминать. У меня с ним ведь особые отношения. Никого не спрашиваешь, вспоминать или нет. Если вспоминается, то нормальные люди и вспоминают. Высоцкий проработал у меня на Таганке до самой смерти. А играл в театре с самых первых шагов, еще в "Антимирах".

РГ | Когда познакомились с ним, он вам спел?

Любимов | Его привели друзья его или дамы и, видимо, сказали, что шеф любит, когда поют. Сначала он прочитал мне Маяковского. Как обычно читают, ничего особенного. Потом я показываю на гитару, которая стоит в углу: "Это вам коллеги сказали, что шеф гитару любит?" "Да, - говорит, - сказали". - "Ну, раз принесли, сыграйте". Когда он стал петь, я его слушал сорок пять минут, несмотря на дела. И сказал: "Приходите, будем работать". Потом стал наводить справки. Мне говорят: "Знаете, лучше не брать. Он пьющий человек". Ну, подумаешь, говорю, еще один в России пьющий, тоже невидаль.

РГ | Высоцкий ведь был тогда совсем молодым, когда пришел? Хотя нет, ему уже было лет 26-27, не мальчик.

Любимов |Он был молодым, но при этом выглядел без возраста. Ему можно было и сорок дать, и двадцать. Он выходил в "Галилее" и убеждал, что, да, может быть такой Галилей. Ярко выраженное лицо не отвлекало на себя внимание зрителей. У него была редкая способность владеть толпой, чувствовалась энергия, сила. Такой талант дается только от природы. Что удивительно, поскольку семья, если говорить деликатно, никак не располагала к такому явлению. Когда он начал петь, я минут через двадцать спросил: "Чьи тексты?" Он сказал: "Мои". Он разные пел песни - шутливые, серьезные. "Охоту на волков", по-моему, не пел. Хотя она уже была в ближайшем поэтическом спектакле, который нам закрыли, думаю, именно благодаря Высоцкому. Он пел "Охоту на волков" в свободной поэтической композиции, которую мы играли. И в "Антимирах" играл очень хорошо. Потому что сам был поэт. И когда я решил ставить "Гамлета", я только Владимира имел в виду. Тогда помог случай. Мне запретили очередную композицию: хватит, говорят, ставьте нормальную пьесу! Я тут же пишу: "Прошу дать мне возможность поставить нормальную пьесу Шекспира "Гамлет"! Потом мне стали говорить, что Высоцкому не нужно там играть. Мол, что за пьяница из подворотни будет хрипатым голосом орать Гамлета? "Он же - принц!" Это говорили люди, которые кроме африканских принцев других не видели. Я не обращал внимания на эти разговоры, сделал спектакль и потом им показал.

РГ | Для Высоцкого "Гамлет" тоже был какой-то этап?

Любимов | Этот спектакль во многом определил Владимира как личность. Вначале он не очень соображал, что играет. Придумал, что Гамлет - человек эпохи Возрождения. Это что, рвет мясо руками? Я его начал убеждать в обратном, что таких людей долго готовят к престолу. Что друзья, которые его предали, только что окончили университет. А по последним изысканиям они есть и в реальных списках университета - Розенкранц и Гильденстерн. Потом учтем прекрасный перевод Бориса Леонидовича Пастернака. И Володя, конечно, делал, что мог, но поначалу ему было трудно репетировать. К тому же еще случилось несчастье: на репетиции обвалилась декорация. Хотя делал конструкцию лучший вертолетный завод. Спас гроб Офелии, который удержал это. К счастью, никого не задело. Но рок какой-то тяготел. После такой травмы для всех - я сидел в зале, репетировал, все это на глазах случилось - спектакль отложили до осени и тогда выпустили. И он имел большой резонанс.

РГ | Сыграть Гамлета это еще и в себе какие-то новые стороны открыть?

Любимов | Безусловно. Если вначале Владимир не очень чувствовал концепцию - почему Гамлет не действует? - был далек от Библии и вопросов религии, то постепенно, мне кажется, он вгрызался в это. "Гамлет" это ведь одна из немногих пьес, где затронуты вопросы веры. Гамлет размышляет, а не был ли явившийся дух - дьяволом, который решает его искусить и потому действует во зло? Гамлет не ищет трона, он ищет доказательств. Если это искушение, то его надо побороть. Но потом в спальне ему является призрак - он его видит, а королева нет. Играл Володя очень хорошо, постоянно углубляясь в эти проблемы. У него ведь было гениальное ухо к поэзии. Достаточно послушать, как сейчас звучат его стихи. А тогда его уязвляло, что его не принимали за поэта, что похлопывали по плечу за рюмкой в компании, где он пел на кухне.

РГ | Смерть придала ему невероятный масштаб народного поэта...

Любимов | А как прощалась с ним Москва? В закрытом на Олимпиаду городе. Когда был преподан сильный урок властям. Наш театр, конечно, был закрыт. Но была площадь, на которую набилось семьдесят тысяч человек, и очередь уходила вниз по улице до набережной и до Кремля. Ко мне обратилось начальство: "Что делать?" Я говорю: "Я вам и раньше говорил и предупреждал, и слава богу, что нет Ходынки, а все идет чинно, и можно только уважать москвичей, как они себя ведут". Жара была совершенно дикая, а люди закрывали зонтиками цветы, а не себя. И я посоветовал властям провезти открытый гроб, как это делается по-людски. Все, кто хочет попрощаться, попрощается. Кто хочет приехать на Ваганьково, тот приедет на Ваганьково. А власти хотели быстро похоронить и в этом смысле приравняли Володю к Пушкину: потихоньку, быстро куда-то увезти. И когда машина с телом Высоцкого, обманув нас, свернула в туннель, когда на площадь тут же пустили поливочные машины, чтобы смыть с асфальта горы цветов, когда стали выламывать портрет, который стоял в окне театра, толпа начала скандировать: "Фа-шис-ты! Фа-шис-ты! Фа-шис-ты!" И я понял, что последует жесткая расплата за все.

Музыка медных труб

РГ | За эти 27 лет Высоцкий остался жить, как Высоцкий, несмотря на то, что с ним делали все это время, душа в объятьях?

Любимов | А вы перечитайте его "Монумент", который потом почему-то назвали "Памятник", где он все предсказал, что из него будут делать. Помните: "Я немел, в покрывало упрятан - Все там будем! Я орал в то же время кастратом - В уши людям. Саван сдёрнули! Как я обужен - Нате смерьте! Неужели такой я вам нужен - После смерти?!" Значит, он понимал, как будет ими употребляем вдоль, поперек и по диагонали, став "нашим всем", как Александр Сергеевич.

РГ | Этот "миф Высоцкого" не обиден для памяти о реальном человеке?

Любимов | Ну, почему. Даже наша навязчивость к месту и не к месту у Высоцкого выходит - к месту. Жизнь во все вносит свои коррективы, и будет вносить. А то, что некоторые поэты считали, что это так просто - человек поет дворовые песни, - оказалось иначе. Какие-то из моих друзей понимали, что это не так. Эрдман понимал, Капица понимал, такого сорта люди видели, что явление самобытное, которое все видит и слышит. Что у Высоцкого есть сленг, а есть прекрасно выдуманные и отобранные рифмы.

РГ | Недаром Бродский его ценил как поэта.

Любимов | И Бродский, и Альфред Гарриевич Шнитке, и большие военные. Как-то мы поехали с ним на строительство КамАЗа, а потом на границу в Казахстане. И приехал командующий округом: "Уговорите Высоцкого, чтобы он спел для солдат". Я говорю: "Мне начальство московское запретило". А у того взыграла кровь: "Я тут хозяин. Я командую округом, а не ваше начальство. Прошу вас, поговорите, уверен, что он не откажет". Володя говорит: "Пожалуйста. Поедем". Собралось огромное количество народу. Автобус, на который он взобрался, солдаты перенесли на руках на небольшой холм, чтобы он оттуда пел. И пел, наверное, час с лишним. Про Китай пел, а отношения тогда были плохие, и генерал говорит: "Мы на границе с Китаем стоим, важно, чтобы он пел". А потом вздохнул: "Мне бы такое воздействие на солдат иметь, как у Высоцкого!" А на КамАЗе мы шли куда-то переночевать, а работяги - был выходной - выставили во всех окнах магнитофоны с его записями, и он шел посреди улицы, как гладиатор.

РГ | Как он относился к такой славе?

Любимов | Абсолютно спокойно. Я считаю, что через эти медные трубы он тоже достойно прошел. В спектакле "Владимир Высоцкий" у нас в театре идет старая моя запись в каком-то клубе на годовщине его смерти. Мне сказали, что люди хотят послушать о Высоцком. Я пришел, там сидели какие-то равнодушные люди, с удивлением внимали тому, как я старался рассказать им, что он был за личность. Потом я тут же уехал, потому что понял, что актеры меня затащили на концерт, чтобы заработать на Владимире. Но кто-то, к счастью, записал это выступление, потому что даже я, имеющий актерское, помимо иных, образование, вряд ли смог бы еще так сказать. Настолько это все тогда было близко и больно. Или вот возьмите такой факт. В репертуаре после его смерти был "Гамлет". Спектакль, конечно, отменили. Никто из зрителей не сдал билетов. И когда я был в эмиграции, путешествовал за границей, люди подходили и дарили мне эти билеты на "Гамлета". То есть они даже с собой в эмиграцию брали этот билет, эти программки.

РГ | За 25 лет выросло поколение, для которого Высоцкий это миф, связанный с Таганкой, с Любимовым. Сейчас вы выпустили новый курс, насколько им близко то, что было?

Любимов | Это курс, на котором вместе учились актеры и режиссеры, как я давно уже хотел. Сейчас я их выпускаю. Режиссеры уйдут в свободное плавание, а актеры давно со мной работают - и в "Фаусте", и в "Серебряном веке", и в "Обериутах", и в "Суффле" - последнем нашем спектакле. Я считаю, что это правильно, когда студенты сразу вступают в непосредственное общение с театром.

РГ | В афише театра появилось сразу три спектакля, сделанных молодыми. Есть ощущение нового творческого поколения?

Любимов | Да нет, как бы вам сказать. Я проявляю деликатность, не давлю на них. Иногда стараюсь убедить убрать какие-то пересолы, дурное влияние, пошлость, которая всюду льется. Иначе зачем бы мне числиться руководителем? Что же касается поколения, то я ведь уже больше сорока лет преподаю. Сам театр возник из студенческого спектакля "Добрый человек из Сезуана". И тогда еще я видел, как с каждым набором меняется интонация поколения, которое приходит. Это видно и по поведению, и по манере говорить, по языку, который они приносят с улицы. То, первое, поколение театра на Таганке, стало мастерами, - Золотухин, Антипов, Граббе, Смирнов, ушедший от нас Штейнрайх. Те,кто пришел в театр лет ддвенадцать назад, они, безусловно, другие. Тот курс, что я выпускаю, я набирал с трудом. Я просмотрел человек пятьсот, и иногда хотелось все бросить. Потом все же появился один, другой, третий, и что-то я там набрал.

РГ | Ребята меняются как личности, работая в театре?

Любимов | Вы же видите, как они двигаются на сцене, как поют. Они все очень музыкальные. Такие здесь традиции. Надо было иметь таких композиторов как Владимир Мартынов, как Шнитке, как Эдисон Денисов, как Губайдулина, как Дмитрий Дмитриевич Шостакович, который играл вот на этом пианино в моем кабинете. Так судьба сложилась. С Димой Покровским меня познакомил Шнитке. А Эдисон Денисов привел самого Альфреда Гарриевича. И "Живаго", последний спектакль, для которого Шнитке еще мог работать, был с прекрасной его музыкой. Шнитке был особенной личностью, трагической, конечно. Он, как Бродский, завершил какой-то период в своем искусстве. Точка отсчета.

РГ | Теперь Владимир Мартынов приведет в театр новых музыкантов?

Любимов | Иногда он разочаровывался в тех, кого приводит. Владимир Иванович - весьма своеобразная, интереснейшая личность, один из последних энциклопедистов. Непонятно, как он успевает и рюмочку пропустить, и быть в курсе всего - литературы, выставок, философии, направлений - и при этом быть очень требовательным к себе мастером?

Высоцкий мечтал снять свой фильм

РГ | Через театр на Таганке прошли не только замечательные музыканты, но и режиссеры, которые сегодня составляют цвет театрального искусства.

Любимов | Знаете, как сказал Довженко, с которым я в свое время сблизился: "Хороших помощников в искусстве не бывает. Хорошие сами работают". Режиссеры уходят, и дай им бог здоровья.

РГ | А желание найти учеников, продолжателей?

Любимов | Ерунда. В театре этого не бывает. Или приходит человек, который может работать в стиле театра, сохраняя его традиции и лицо. Или он поломает все, и тогда возникнет другой театр. И лицо, которое долго завоевывалось, сотрется, и театра не станет. Я начал с нуля, и люди знали, что в этом театре они увидят не то, что в остальных. Тогда он был один такой. Сейчас их целая палитра.

РГ | Высоцкому и Таганке повезло, что это был их совместный взлет?

Любимов | Владимир и на концертах, и везде говорил о том, сколько ему дал театр. Сохранились записи, можно послушать. Но дело не столько в театре, сколько в окружении, которое было. Оно заставляло Высоцкого и мыслить, и осознавать свои импульсы, и обогащать их. Когда рядом были такие люди, как Капица, как философы, как писатели - Можаев, Абрамов, Трифонов, Шекспир, Мольер, Брехт, - это же все благоприятствовало. Как актер, он жил в поэтическом театре - Маяковский, Есенин. Первый шаг делал с "Антимиров" Вознесенского, в которых прекрасно играл. Эту поэтическую линию Театр на Таганке тянул с первых шагов своего возникновения. И Володя как истинный поэт очень это чувствовал. Не было бы Высоцкого, я бы не стал ставить "Гамлета". Как ставить, если Гамлета нет?

РГ | И он бы какие-то свои песни не написал?

Любимов | Нет, я уверен, что он в любом случае сделал бы все, что должен был. Но театр помогал. Помогала особая атмосфера, которая, говорят, была у узкого круга ученых. В математических школах для одаренных детей, которым профессора открывали свободу духа и мышления. Откуда та фраза из "Шарашки" Солженицына, что идеологию могут накропать любые проходимцы, а вот физика и математика подчинены только своему создателю и больше никому.

РГ | Нынешние молодые ребята входят в эту атмосферу?

Любимов | Постепенно, не сразу, часто не осознавая этого. Я думаю, что нам надо в корне изменять систему образования. Кто у нас реальные труженики? Балетные. Их с шести лет обучают музыке, пластике. Так работали императорские училища. Потом распределяли. У кого дар, те идут в балет танцевать. У других голоса открылись - их в оперное пение. Остатки - в драматический театр. Но артист и там владеет телом, слышит музыку, чувствует ритмы. Работать с ним одно удовольствие.

РГ | То есть нужна реформа театрального образования?

Любимов | Надо сделать так, как было. Есть математические школы для одаренных детей. Есть художественные школы, для тех, кто чувствует цвет, краску, у кого глаз пытливый. Работать с ними должны люди, которые сами хорошо чувствуют такие вещи, не в кружке самодеятельности, где все можно сломать. Сейчас этого в театре просто нет. А за четыре года ничему нельзя выучить. Возьмите Вахтанговский театр. Если нас вызывали туда из училища, мы бежали в любой спектакль, чтобы быть на сцене. Сейчас вам скажут в деканате: "Нет, нельзя, у студентов лекция". Грубейшее нарушение элементарной этики театра. Люди готовятся для театра, а им запрещают туда ходить, мучают бесконечными лекциями. Лекции нужны, никто не спорит, но должны быть приоритеты. А у нас разбита иерархия, есть только демагогия, которая ничего не даст, кроме пустоцвета.

РГ | Что было 25 июля на Таганке?

Любимов | Был спектакль в Володину память. Что-то я подтянул, обновил, но спектакль создавался очень тщательно, он и сейчас производит впечатление. Думаю, что и артисты в этот день поведут себя должным образом.

РГ | А кого вы бы хотели увидеть в этот день в зрительном зале?

Любимов | Того, кто придет, тех бы и хотел. Откуда я знаю, кто будет. Билеты продаются и вроде бы давно уже проданы, несмотря на мертвый сезон.

РГ | А для молодых ребят этот день что-то значит?

Любимов | Не знаю. Они слушают песни Высоцкого. Но это родители их научили. Они даже и приводят сюда - дед сына, сын своего сына. Вот, говорят: "востребован, не востребован". Высоцкому наплевать, востребован он или нет. Я думаю, он при жизни знал, что будет востребован. Поэтому и написал этот стих большой - "Монумент". Последнее время, когда он сочинял, ему не нужна была ни гитара, ни ноты. Он говорил: "Они мне только ритм дают".

РГ | Ритм жизни на краю?

Любимов | Сила Владимира была в том, что он делал то, что ему хотелось, и выразил себя в этом полностью. Конечно, хотелось ему картину в кино снять, как Шукшину. Не дали. Гоняют сейчас по телевизору "Место встречи изменить нельзя", а он мне смущенно тогда сказал: "Юрий Петрович, не сердитесь, нужно было заработать". То есть он и сам понимал, что это халтура. Его начали расхваливать, даже центральная пресса, а он мне объяснял: "Мне обещали за это самому снять фильм". Я уговаривал его: "Да брось ты, они все равно не дадут, лучше Бориса Годунова сыграй". Так и не дали. И Бориса не сыграл. Так что неизвестно, где найдешь, где потеряешь.

РГ | Но он хотел все испытать, рвался к финишу на предельной ноте?

Любимов | Конечно, он жил очень широко, не жалея себя, и, наверное, не мог прожить долго. А тут еще подвернулась нехорошая компания, которая стала на нем большие деньги зарабатывать. И после смерти стал предметом самого неожиданного бизнеса. Возможно, он там не очень доволен, как с ним тут обращаются, выколачивая доходы. Но это всегда так было и будет, чего тут расстраиваться. Так жизнь устроена. Все возвращается. Возьмите историю человечества - только гарниры меняются, а мясо остается. Одно и то же, сюжеты одни и те же, и сюжетов очень мало.

написано 22-03-2008 10:42            

С актером Театра на Таганке Александром Трофимовым
беседует Валерия Гуменюк

- Александр Алексеевич, как Вы попали на Таганку?
- Это было в 1974-м. В этом году сорок лет театру и тридцать лет, как я туда попал. Не попал, а пришел осознанно. Тогда я увидел невысокого человека, который неимоверным хриплым голосом пел песню в спектакле "Добрый человек из Сезуана". Я не знал, кто это, потом узнал, что это Володя Высоцкий. Это было мое первое впечатление. Как он пел - я забыть не могу. У меня озноб пошел по коже от его голоса, его звука, его энергетики, хотя лето было, тепло… И я сказал: "Только в этот дом!". Но поскольку в этот дом меня и приглашали, именно тут я и оказался.

- А что еще повлияло на Ваше решение прийти именно в этот театр?
- В те годы именно режиссура Любимова, когда это был сплав удивительный… Например, спектакль "А зори здесь тихие": в минималистической форме на сцене просто четыре борта грузовика - больше ничего вообще нет. Но из этих бортов образуется вдруг где-то лес, где-то баня… И вот на стыке этой формы были замечательные актерские работы, включая главного героя, который старшину играл, Шаповалов Виталий Владимирович. Сочетание совершенной условности, когда ничего нет, с пронзительной тональностью, с которой ребята и девочки играли, - это было так здорово, что не надо никаких декораций дополнительных, ничего. Это были великие времена, великие, я считаю, спектакли у Юрия Петровича. Потому что он нашел такой сплав, что жизнь человеческая сплеталась с полной условностью формы. Для меня это до сих пор неким постулатом остается. Условность может быть любая. Мировой театр испробовал все, что можно, и тут самое главное - найти ту меру, ту тропочку маленькую, затерявшуюся в скалах, которая позволит спектакль сделать, как я сказал. Четыре борта грузовика - и завихрилось действие. Ну, это спектакль легендарный, он вошел в историю. Для меня это до сих пор дорого, до сих пор имеет смысл. Можно заблудиться куда угодно, в любые эксперименты, важно не потерять эту нить, потому что человек - живой. Актер самобытен и что-то из себя представляет. Ничего лучше придумать невозможно, и никакой формой его не закроешь.

- Никогда Таганка Вас не разочаровывала?
- Более тридцати лет прошло… Разные были этапы.

- В плане спектаклей, творчества Таганка осталась на таком же уровне?
- Мне грех жаловаться. Конечно, Таганка, какой она была, легендарной, - ее такой уже не будет. Конечно, то, что было, то прошло. Но суть Таганки, я думаю, все-таки есть. Как бы там один спектакль может не понравиться, но суть - я за это борюсь. Это важно. Валера Золотухин, Ваня Бортник стали старше, но мы эту суть храним в себе, потому что иначе распадется все. Это обязательная вещь, на этом и стоим мы. Я, конечно, только за себя могу отвечать, но думаю, что и Валера, и Ваня, и Сева Соболев - мы все помним и все это в нас. Они на десять лет старше, они в театре с 1964-го года, я пришел десять лет спустя, но тридцать лет я уже там нахожусь. И нам очень это дорого, уверяю ва, как и любому из той плеяды.

- Как Вы думаете, а молодые актеры, студенты Любимова, которые уже сейчас играют в спектаклях театра, улавливают ли они эту суть?
- Понимаете, кто не видел спектаклей старой Таганки - "Преступление и наказание", "Мать", - ну как им объяснить? У меня есть сын, - как я ему могу объяснить? Я пытаюсь внедрить ему какие-то вещи, которые дороги мне, но делаю это очень осторожно, потому что у него знание свое. Так и у молодого поколения. Они не видели тех спектаклей, они видят то, что видят. Самый глубокий маразм был у стариков, особенно у фронтовиков, которые замкнулись на том, что они воевали, а молодежь ничего не понимает. Они не осознают, что люди-то ни при чем, молодые не виноваты, что не воевали, они другие. Так и здесь. Я спокойно смотрю на молодое поколение. Меня радует, когда кто-то из молодых артистов подходит и говорит: "Александр Алексеевич, по поводу роли я хотел у вас спросить, так ли я это делаю". То есть ребята с мозгами, они хотят что-то сделать. Не надо влезать в прокрустово ложе: а вот старая Таганка, она-то! Идет нормальный процесс, как две жидкости в сосуде - одна вливается, другая выливается. Вчера был спектакль, молодой парень ко мне подошел, спросил: "Александр Алексеевич, а как сегодня?" Ему хочется знать, как он сегодня сыграл. Вот это главная радость для меня, что человек подошел, спросил, как сделать. Я говорю: "Дим, все нормально, я бы вот так сделал". Все - такой маленький штрих. Это для меня показатель новой Таганки. Поэтому, я думаю, ничего не останавливается, жизнь продолжается.

- Но они же другие.

- Это да, ну а что вы хотите, времена меняются. Мне и дорого, что в этих временах ребята не изменились. Живой взор я от молодого поколения ощущаю.

- А смогут ли они перенять от вас, артистов старой Таганки, тот поэтический, и не только поэтический театр, который был в то время?
- Дело ведь не в том, поэтический он или нет… Меня заворожил в свое время спектакль "Антимиры", где читали стихи Вознесенского. Я, будучи студентом в училище имени Щукина, пришел, увидел этот спектакль с балкона и подумал: "Господи, вот только в этом доме я хочу работать!" Была какая-то музыка под аккордеон и стихи звучали. Володя Высоцкий был показателем того, что нам было так важно в той, оставшейся Таганке, что нам, старикам, так дорого. Что же нам так важно, что мы хотим сохранить? Володя Высоцкий лучше всего это проявил. Можно много говорить, объяснять… У него внутри, в его характере, была нота какого-то рокового метеорита, по траектории которого было понятно, что он рухнет. Роковой был смысл. А остальное, что он делал, - высочайшая энергетика во всем этом была. Было ощущение, что ему рок запланировал, что он так рано уйдет из жизни - в 42 года. Его присутствие в этих стенах заставляет нас, кто его помнит, вести себя по возможности достойно его памяти. Когда он лежал мертвый на сцене, все засыпали холмом цветов. Народ шел от Котельнической набережной, от Москва-реки, шел и шел, неукротимо, пока не сказали: "Товарищи, извините, пора на кладбище везти по ритуалу". А пока шли люди - холм цветов образовался. И я понимаю, за что. В нем была такая нота, чистая, яростная. Мы, те, кто его знали, эту ноту помним. Не то чтобы он был какой-то вселенский оракул. Любимов оракулом является. Но Володя такую лепту внес, что стал неким камертоном для отсчета.

- Таганка не была бы Таганкой без Высоцкого?
- Сложный вопрос. Не представляю. Как и без Золотухина - не представляю себе. Без него тоже не было бы. Золотухин Валера тоже огромную лепту внес. Я тоже, насколько мог, пытался искреннейшим образом внести в этот дом.

- Александр Алексеевич, как Вы получили свою первую большую роль? Как стали Вы играть в Театре на Таганке?

- И опять вы задаете очень сложный вопрос. Как я стал играть и играю ли до сих пор… Был момент, когда я пришел в театр, а потом на год меня взяла армия. Когда я вернулся, мне дали работу. Это был старый спектакль по роману Чернышевского "Что делать?", роль Рахметова, который на гвоздях лежал. Я пришел из армии, полежал у них на гвоздях немножко. И вот я на репетиции какие-то слова сказал и вдруг услышал от артистов, которые на сцене были задействованы, аплодисменты. Я подумал, что это традиция такая. Ничего подобного! За все оставшиеся годы я такого не слышал. Потому что энергетика внутренняя скопилась до такого предела, что я несколько слов сказал, а мне почему-то захлопали. Такая была концентрация сути и мысли, вообще, всего! Юрий Петрович тогда сказал мне: "Саша, пусть они все играют, а вам - не надо! Говорите, как есть - и ничего не надо больше!" Такая была мне директива дана. В спектакле "Мастер и Маргарита", который потом вышел, там надо было в прообразе Иисуса говорить слова какие-то. Юрий Петрович говорит: "Оставьте его в покое, пусть говорит так, как хочет! Только не мешайте ему". Такое было сильное доверие. Я надеюсь, что оно и сохранилось до сих пор. А потом были и мучительные репетиции, и что-то было не так - это все потом. А изначальная точка была такая, я это очень хорошо запомнил. Это истина, тут не добавить, не убавить.

- А как Вам работалось с Эфросом?

- Ну, у Эфроса - это был кайф особенный. Вот, например, идет репетиция. Он что-то объясняет. Я спросил, он вроде бы ответил. На следующий день опять репетиция. Он приходит и говорит, утыкаясь взглядом на меня: "Саша, а я ведь вчера целый день думал над вашим вопросом". Такое у него было измерение, что весь день думал. Я в него влюбился просто. Он сосредоточен был только на мысли, на сути дела, чтобы ее донести артистам. К сожалению, в целом не доносилось, потому что он был умнее их в сто крат. За редким исключением кто-то подхватывал его уровень. Как он говорил, как размышлял на репетиции - это был класс. Грандиозное от него впечатление осталось. Эфрос был удивительная личность, Юрий Петрович - личность уникальнейшая. Тут надо самому кем-то быть. Если ты сам что-то стоишь внутренне, если сам ты что-то из себя представляешь и ты уловил смысл, тогда ты врубишься. Ты можешь спорить, ругаться, но ты врубишься.

- Какие еще были работы у Вас с Эфросом, кроме спектакля "На дне"?

- Незадолго до смерти он затеял один новый спектакль. Я очень рад был, что он меня позвал. С Олей Яковлевой попробовали мы только, пощупали эту тему, всего несколько раз репетировали - и он ушел. Поэтому только в "На дне". Но для меня это огромно было. Сейчас бы эту роль - как бы я сыграл! Когда репетиции изо дня в день - чего-то не понимаешь, а сейчас со стороны виднее. Сейчас бы это сделать - как бы легко это было, осознанно, мудро, с этой моей осознанной бородой, которая у меня осознанно совершенно, потому что так надо. Поэтому Эфрос для меня - замечательнейший сполох в жизни моей. При всей моей любви к Юрию Петровичу. Эфрос мне совсем другую структуру предложил, и я в нее сначала с трудом, со скрипом великим, но вклинился, вошел. Была с Эфросом еще и телевизионная работа, до того, как он на Таганку пришел. Он мне предложил сыграть аббата Лоренцо в телевизионной версии "Ромео и Джульетты". Вот там это был кайф в чистом виде. И Эфроса я не знал, и он меня не знал тогда, и в перерывах от съемок мы с ним беседовали: "Анатолий Васильевич, а Вы, говорят, в Японии были? А расскажите мне о Японии". Я такой активный был, спрашивал, а он отвечал. Однажды Юрий Петрович обмолвился: когда режиссер говорит: "Я главный!", то такая, обычная связь актера и режиссера - очень зыбкая,. С Анатолием Васильевичем мы были единомышленники. С Юрием Петровичем периоды были - мы были единомышленниками, когда во время той или иной репетиции он спрашивал: "Саша, а как бы вы сделали?" Пауза. Я говорил: "Юрий Петрович, здесь-то я бы вот так сделал". Юрий Петрович: "А! Вот так и оставим". И такое было. Поэтому все это мне очень дорого, все в памяти моей осталось.

- А связь актера со зрителем Вы всегда ощущаете?

- Всегда ли? Нет, бывает, что глухо. Но это редко. Зритель - что это за понятие?: Зритель - это каждый конкретный человек. У меня редко бывало, что какая-то глухота. Потому что всегда есть глаза, которые смотрят на тебя, и ухо есть, которое хочет услышать. Кто-то заснул, но глаза такие остаются. Я понимаю, что во всем объеме зала все равно эти глаза остаются, они всегда слушают. Самый потрясающий случай был много лет назад. Закончился спектакль "Мастер и Маргарита". Вечер, темно. Два подростка - один вообще оробел, глаза опустил, а один все-таки подошел с программкой автограф взять. Я глянул на них, понял, что явно не из Москвы, приезжие какие-то, лет по четырнадцать, длинненькие такие, худые. И когда я на программке расписался, тот, который оробел вначале, подошел все-таки поближе и говорит: "Спасибо вам большое, мы теперь знаем, как нам дальше жить". Они ушли в темноту, а я шел домой пешком, и у меня слезы стояли в глазах. Я думал: "Господи, вот ради этого дня, хотя бы ради него одного, еще стоит играть!" Я его забыть не могу. Значит, я все-таки сделал что-то для этих ребят за свои тридцать лет работы.

- Александр Алексеевич, какая из Ваших театральных ролей Вам наиболее дорога?

- Иешуа, "Мастер и Маргарита". Причем ролью я это не могу назвать. Это стало образом жизни моей. Это не роль уже, это что-то другое, какая-то ипостась, к театру, наверное, уже не имеющая отношения. Но, тем не менее, 28 лет назад мне доверили попробовать это сделать, я попробовал, потом создатель спектакля говорил: "Только не мешайте ему, пускай он делает все, что хочет!". Это не роль, это стало некой субстанцией высшей. Она очень мне помогла за эти двадцать восемь лет. Ситуации жизненные разные были, искусы разные, но я вспоминал, что я это делаю, и приказывал себе остановиться. Зрителей нельзя ведь обмануть многозначительной паузой какой-то, они будут чихать, кашлять, сморкаться - их не обманешь никак. Либо они будут затаив дыхание слушать. Вот чтобы они слушали, надо и в жизни так жить.

- В самом начале Вы не боялись играть роль Иешуа?

- Нет, так вышло. Я вам расскажу одну историю. Однажды Иннокентий Михайлович Смоктуновский пришел к нам на спектакль "Мастер и Маргарита". Он пригласил меня после к себе домой, мы шли пешком, от Таганки до Никитских ворот зимой, в снегу. Он мне что-то рассказывал, так я его пробил. И он меня спросил: "А как вы это делаете?". Я ему ответил: "Я ощущаю на это право внутри". Откуда оно у меня взялось? Не знаю. Право за этого персонажа говорить - так я Смоктуновскому ответил. Он посмотрел на меня и говорит: "Сашенька, как замечательно!" Я ощутил внутреннее право в себе.

- Кто-нибудь еще, кроме Вас, играл эту роль?

- Был такой замечательный артист, интеллигентнейший человек, Сергей Алексеевич Савченко, он погиб, утонул. Мы с ним вдвоем играли. Я попросил Юрия Петровича, тяжело одному играть такую роль столько лет. Теперь снова один играю.

- Вы много снимались, можете ли сказать, что Ваша карьера киноактера состоялась?

- Могло бы быть намного больше ролей, конечно,. Но! Самое главное, что у меня в жизни случилась встреча с режиссером Михаилом Абрамовичем Швейцером. Это подарок судьбы. То, что было со Швейцером - это было такого удельного объема по всем параметрам. Вот он у меня в памяти и стоит. Могло бы быть и больше ролей. Но если этого не происходит, я не рву волосы на себе. Потому что то, что было, это мне, как верблюду, горб мой наполнило на двадцать, сорок пустынь. И я спокойно иду по дюнам и просто смотрю на все это, чуть-чуть сверху, потому что я большого роста. Все эти сериалы, менты-не менты - это пройдет все. И вспомнят Иннокентия Михайловича, его тонкость. Вспомнят, что такое артист как личность - это очень сложный инструмент. И в режиссуре можно экспериментировать, что хочешь делать, но если есть у тебя сотоварищ артист, если он личность, тогда вы вдвоем с ним договоритесь, как у нас случилось со Швейцером. Мы договорились. Так было: приезжает он, и за чаем разговор идет вообще, о чем же речь пойдет в картине. Вроде бы договорились. Съемочный процесс. Камера, мотор. "Сашенька, вы готовы?" "Да". "Давайте, снимайте". За чаем поговорили - и все. Такое было его доверие ко мне. Единомышленники! И с Юрием Петровичем это было, редко, но было. Потому что иначе тридцать лет из-под палки в этом доме вряд ли бы меня кто удержал.

- "Фауста" Вы с Юрием Петровичем тоже на доверии репетировали?

- Да, там тоже это было. В "Фаусте" задействовано много студентов Юрия Петровича, они там степ бьют и прочее. Один, я помню, подошел во время репетиций, взор у него был слегка ополоумевший, и говорит: "Александр Алексеевич, а вы что, всегда с Юрием Петровичем так ругаетесь?" Бывали случаи, когда я из "Фауста", из Гете, что-то находил и приносил Юрию Петровичу, говорил, что мне это надо, "Вы за спектакль отвечаете, а я за свою партию". Ругань была, но он соглашался. Как сотоварищи работали.

- Можно сказать, что Вы делали роль Фауста, а Юрий Петрович делал спектакль "Фауст"?

- Можно так сказать, потому что если я за что-то взялся, я отвечаю за это. Юрий Петрович - это Юрий Петрович, а я - это я. Если мне рот надо открыть и сказать слово любое - это уже ответственность. Когда ты говоришь, ты отвечаешь за то, что ты говоришь. И мы на "Фаусте" с Любимовым спорили, причем он был очень недоволен, студенты ведь слушают. Тем не менее, он замечательный человек, потому что подспудно он рад был, что идет процесс, что пытливый мозг пытается что-то найти. Иначе себе я работу не представляю, иначе это становится бессмысленно. Когда режиссер и артист становятся сотоварищами, единомышленниками на каком-то этапе работы, тогда, может быть, что-то получится.

- Юрий Петрович любит говорить в интервью, что актеры для него не важны.

- Говорить-то он может, но на самом деле ему это очень небезразлично. Ему в радость, когда актеры что-то убедительно делают. Он вспоминает, как он был артистом. Он был органичнейшим артистом, для своего амплуа, в котором он работал, лучше и не придумаешь. Что бы он ни говорил в интервью - это только слова. Я его очень люблю и уважаю за то, что он сделал со мной. В "Преступлении и наказании" какие были муки, как он бился со мной, как он пытался мне объяснить, что же надо, а у меня не получалось. Это был ад кромешный.

- Таганку сложно представить без Высоцкого, без Золотухина. Смехова, без вас. А среди молодых актеров, пришедших в театр лет десять назад, уже нет таких личностей, о которых бы говорили все. Что тому причиной?

- По поводу молодых… Я не оракул, чтобы говорить - нет, среди молодых никого… Я предполагаю, что есть множество людей, у которых случай не выпал как-то выявить, показать себя. А у них там есть столько внутри! Вот что жалко и грустно. Они есть, и набирали всегда в театр лучших. Человеку надо работать. До сих пор есть люди нереализованные, до них как бы не дошел случай, и это очень жалко и обидно. Есть масса талантливейших ребят, которые сидят без дела, к сожалению, увы.

- Значит, все дело в актерской удаче?

- Ну, если на удачу только уповать… Нет, это воля, это характер, это жизнь. Характер и воля определяют, для меня, во всяком случае, девяносто восемь процентов. А потом идет астрология, удача… Надо знать, что ты хочешь в жизни этой, в судьбе. Тогда даже звезды невольно повернутся в твою сторону. Я даже склонен так думать, что когда они увидят, что ты вот так делаешь и не сгибаешься, они даже свой оборот повернут.

написано 22-03-2008 10:58            

...Как-то мы были в гостях у Андрея Миронова, и зашел разговор: у вас замечательный театр, мы его любим, но актеры в нем — марионетки. На что я сказал: «Андрей, назови второй театр в Советском Союзе, где есть такое количество потрясающих актеров — Славина, Демидова, Полицеймако, Жукова, вся мужская обойма — Высоцкий, Золотухин, Губенко, Бортник, Филатов, Любшин, Калигин, Шаповалов (извините, если кого-то не упомянул — список очень длинный) — ничего себе театр марионеток». Мы наслаждались ролями, можно сказать, купались в них. Даже эпизоды Любимов выстраивал так, что плохо сыграть было невозможно. Самая маленькая роль в актерской биографии превращалась в событие.

— Странно про это слышать, ведь таганковские спектакли имели очень специфическую форму, мало соотносящуюся с тем, что происходило вокруг.

— А театр вообще отношения к жизни не имеет. Да и кино — во многих случаях. Снимайте документальное кино, и будет как в жизни. А на сцене имеет место только воплощение идеи жизни, фантазия на эту тему.

— Мы уклонились от темы «роль Любимова в вашей жизни».

— Я бесконечно ему благодарен и не устаю повторять, что это самый главный и любимый режиссер в моей жизни. Актер, прошедший его школу, мог играть в каком угодно театре — в музыкальном, комедийном, драматическом. Любимов растил «синтетических» актеров. А театр прежде всего — это зрелище. Будь то хоть Достоевский, хоть Солженицын, хоть Горький, на спектакле не должно быть скучно.

Сейчас Таганка, конечно, другая. Театры, как известно, живут десять-пятнадцать лет. Первый, кто стал говорить о том, что, мол, ребята, не обольщайтесь, мы дошли до какого-то предела, и стали тормозить, был Любимов. Он сам чувствовал, что что-то с театром не то происходит.

— В каком это году прозвучало первый раз?

— В 78-м. Он мужественно признался и призвал нас не останавливаться, не довольствоваться старыми успехами, а искать, искать… Режиссура — это власть. Очень опасная штука — владеть душами и судьбами людей. А приходится: хочу — помилую, хочу — нет. Хочу сниму с роли, хочу ее дам. Но поразительно: Любимов никого не увольнял. Актеры получали по 150 выговоров — за прогулы, за пьянки, но только не приказы об увольнении. Да, от Любимова уходили — Ярмольник, Губенко, Любшин, Калягин, Демидова, но уходили сами, в другие театры, в другие жанры. И мне в какой-то момент показалось, что я могу сделать новый, совершенно иной виток своей жизни.

Конфликт, после которого Таганка развалилась, мне, мягко говоря, не очень близок. У меня со многими актерами хорошие отношения и в театре Любимова, и в театре Губенко. Я их не делю, я их люблю. Зину Славину, ушедшего из жизни Леню Филатова, Нину Жукову, Колю Губенко. Дьявольские силы вмешались, какая-то чертовщина произошла. Но давайте за сорок лет вспомним всех. Я и Юрия Петровича просил: «Пригласите всех, ну что зло-то держать? Да, театры расходятся — „Современник“, МХАТ, ну что теперь, не общаться им, что ли? Считать друг друга изменниками?»

…Я как-то ехал еще по Советскому Союзу из Минска на машине ночью, включил радио, и вдруг, то ли на немецкой волне, то ли на Би-би-си, поймал интервью с Любимовым. Он говорил, что решил жить за границей, но в Москве остались его ближайшие ученики, и перечислил человек пять, в том числе и меня. Я пришел в театр, спрашиваю: «Ребята, а что вы здесь сидите? Собирайте вещи свои, манатки». — «А что случилось?» — «Да слышал интервью Любимова из-за бугра. Он там остается. И учеников своих любимых, живущих в Москве, перечислил. Сегодня, значит, нас всех вызывают в КГБ, отправляемся по этапу…» Хорошо, что никто не вызвал — сквозь пальцы пропустили. Он ведь автоматически причислялся к изменникам Родины, а мы - как бы к его сообщникам…

Когда Юрий Петрович уже вернулся домой, я его спросил: «Ну вы-то хорошо нашу систему знали, вы же понимали, чем ваша фраза может обернуться. Вы - там, а мы - здесь. И мы остались одни». Когда Леонид Филатов снимал фильм про Таганку «Сукины дети», то я ему сказал: «Лень, а ведь второй финал вы в фильме не доиграли». — «Какой?» — «Да вот когда мы все выходим в конце, все мы - „сукины дети“, но ими мы стали гораздо раньше — вот тогда, когда Любимов не вернулся из Англии, и мы остались одни, никому не нужными сукиными детьми…»

— Как вы считаете, Губенко с Любимовым никогда не найдут общего языка?

— Это очень сложные взаимоотношения двух львов, сильных, неоднозначных личностей, в результате которых под мясорубку попадают актеры. Но все равно Любимов — наш учитель. А, как я однажды в театре сказал, на учителей, на родителей и на жен я в суд не подаю. Что бы ни происходило. Это мои личные обиды, недоразумения. И я это искренне говорил.

Мы всегда вели творческие споры. Но театр существовал тогда, когда мы друг друга любили. Вы бы видели, как Любимов наслаждался, когда мы хорошо играли на сцене…

Было, конечно, и другое. Иногда человек одним неосторожным словом может оскорбить другого. Как однажды на репетиции «Гамлета» Володе Высоцкому в присутствии Марины Влади Любимов сказал: «Ну вот, приехал из Парижа в кальсонах». Володя вышел в своих светлых вельветовых брюках. В Москве таких тогда даже не видели. По сути, Любимов был прав, но оскорблять человека в присутствии его любимой женщины…

…Когда Володя ушел из жизни, мы решили сделать спектакль «Владимир Высоцкий». Это был спектакль-исповедь. Володя — перед нами, мы все — перед ним, его голос на сцене… И мы дали клятву: что бы ни случилось, играть этот спектакль два раза в год — 25 января и 25 июля, в день рождения и в день смерти Высоцкого. Что происходит дальше? Я уже ушел из театра. Но памятуя, что 25-го — спектакль памяти Володи, я прилетаю из Сирии в Москву, отпрашиваюсь на два дня со съемок совместной картины. Пять лет прошло, как Володи не стало. И в этот день я узнаю, что спектакль отменен — театр в Чехословакию уехал. Вот тут для меня Таганка и рухнула. Я все понимаю: жизнь идет, хорошо бы за границу поехать, но давайте тогда не объясняться в любви! А раз нарушили клятву — получили наказание. .. Когда театр вернулся с гастролей, я подошел к Любимову: «Как это могло быть?» — «Да понимаешь, гастроли, планы»… Как-будто нельзя было спланировать поездку неделей позже.

— Сейчас такие вещи очень четко отслеживает жена Любимова, Каталин.

— Она, конечно, сыграла огромную роль в его жизни. И во многом — положительную. Отдала мужу все свои силы, родила ему сына, а для каждого мужчины в возрасте рождение ребенка — это переворот судьбы. Она организовала весь быт театра. Это чрезвычайно сложно, но Каталин — женщина волевая, сильная. Главное — они семья и любят друг друга. У Юрия Петровича была жена Людмила Целиковская. Мы ее очень уважали, хотя тоже характер был — ну как же, знаменитая актриса, жена главного режиссера. Но, кстати, она никогда не вмешивалась в жизнь театра так явно. Дома наверняка были разговоры, но, приходя на Таганку, она никогда не подчеркивала свое влияние.

— А как вы оцениваете трагическую историю Таганки с Эфросом?

— Ему не надо было приходить в Театр на Таганке. Это однозначно. Когда написал известный драматург большую статью о том, что мы убили Эфроса, он был не прав: это кто-то его из близких подставил, поторопил. Анатолию Васильевичу надо было продержаться несколько месяцев, и мы бы сами к нему обратились. А когда его привели в обязательном порядке — вот, мол, ваш новый главный режиссер, а мы все еще ходили с именем Любимова на устах…

— Поразительно, как тогда вы стояли за Любимова горой, даже вопреки здравому смыслу.

— А я и тогда, и теперь говорю, что это мой любимый режиссер.

Представляете, он заику в театр взял! Я же страшно заикался, в Щукинском театральном училище иногда даже экзамены письменно сдавал — говорить не мог. Но потом был первый самостоятельный показ на первом курсе, все ждали этого момента — решалось, смогу я актером с таким дефектом работать или нет. И Любимов был в зале, он у нас преподавал. Я вышел на сцену. Отбарабанил все без запиночки. Юрий Петрович тогда сказал: «Ну и пусть заикается себе в жизни сколько хочет».

— На сцене, говорят, все проходит?

— Тоже бывали сложные моменты. Но Любимов в меня верил. Всегда поддерживал: да не обращай ты внимания на свое заикание, пусть думают, что это я так срежиссировал… Однажды вводили меня на роль Галилея — Володя Высоцкий в больнице оказался. Я спектакль знал, мы с Толей Васильевым к нему писали зонги, но не играл в нем. Любимов меня вызывает: сможешь за 15 дней выучить роль? А Галилей — это не Гамлет даже — там сплошные монологи. Но что делать — не отменять же спектакль, тем более скандал был бы чиновникам на руку — из-за болезни Володи срыв. Мы репетировали днем и ночью. А заикание — дело непонятное. Откуда оно берется на всю жизнь? Утром на прогоне я дико заикаюсь, после первого акта захожу в кабинет: «Юрий Петрович, отменяйте». — «Да ты что! Что случилось? Ты лучше думай, как сыграть первую сцену с Ульяновой про молоко», — и ни слова про мое заикание, как-будто и не я до этого на сцене мучился. Вечером я сыграл спектакль!

Потом Володя вышел из больницы, мы играли в очередь, а потом без всяких объяснений я был снят с этой роли. Прошло время, опять Высоцкий в больнице, опять Любимов уговорил меня играть. И история повторилась. Но когда на поминках Высоцкого ко мне подошел его друг Вадим Туманов и сказал мне: «Боря, Володя тебя любил, но что у вас произошло? Он чувствовал какую-то вину перед тобой. Из-за бабы?» — «Нет. Объяснять не буду. Тема закрыта. Раз он мучался, переживал, все, забыто, я его люблю еще больше».

— Но я знаю, что ушли вы после «Мастера и Маргариты» — знаменательного в роковых отношениях романа.

— На роль Воланда Любимов назначил меня, Смехова и Соболева. Я напомнил Любимову историю с Галилеем. И поставил условие, что репетируем по очереди, но перед выпуском спектакля он объявит первый состав. И перед сдачей Любимов сказал, что первый исполнитель Воланда — Хмельницкий. Прошло время, опять же без всяких объяснений, меня сняли с роли. Лучше горькая правда, чем неизвестность. Два года я не играл. И однажды в городе Омске, на гастролях, в присутствии Леонида Филатова и моей сестры Луизы Хмельницкой, одному из исполнителей Воланда был задан вопрос: почему Борис не играет? — «Ты как был Бэмби, так им и остался. Такие роли надо выгрызать зубами и идти по трупам».

Я по трупам не хожу, человек, который идет по трупам, после этого всю жизнь дурно пахнет. И я ушел из театра.

Все заявление об уходе восприняли как мою очередную шутку. Даже Любимов сначала не поверил. .. Но о Театре на Таганке я всегда вспоминаю с огромной любовью и благодарностью. Я там работал с 64-го года — с самого ее основания. Что говорить, прошло 40 таганковских лет, из них 20 — счастливых. Я понимаю, что седые волосы и знаки отличия на твоем лице остаются не только после страданий и переживаний, но и от любви к делу, которому ты себя посвятил, к театру, к своему учителю Юрию Петровичу, к людям, с которыми ты работал, и к своим близким. Поэтому я объясняюсь вам в любви и поздравляю с нашим юбилеем. Как в спектакле Маяковского «Послушайте» я говорил: у вас на меня никакой злобы не должно быть, но и у меня к вам — тоже.

Борис Хмельницкий, 23.04.2004

написано 22-03-2008 11:10            

“Сын иранского коммуниста организовал Олимпиаду-80”

написано 22-03-2008 15:23            

Юрий Любимов: "Не было бы Высоцкого , я бы не стал ставить " Гамлета ". Как ставить, если Гамлета нет? Когда я решил ставить " Гамлета ", я только Владимира имел в виду. Тогда помог случай. Мне запретили очередную композицию: хватит, говорят, ставьте нормальную пьесу! Я тут же пишу: "Прошу дать мне возможность поставить нормальную пьесу Шекспира " Гамлет "! Потом мне стали говорить, что Высоцкому не нужно там играть. Мол, что за пьяница из подворотни будет хрипатым голосом орать Гамлета ? "Он же - принц!" Это говорили люди, которые кроме африканских принцев других не видели."

Владимир Высоцкий сыграл Гамлета 317 раз. 18 июля 1980 года он последний раз вышел на сцену в костюме Гамлета...

написано 22-03-2008 15:31            

«Жизнь Галилея» Б. Брехта, 1966
Рассказы старого трепача

Мне захотелось через пару лет вернуться к Брехту, чтоб просто проверить мастерство театра — как он сейчас звучит. И еще мне казалось, что ситуация в мире была острая — начались атомные испытания страшные, взрывы, первый конфликт Сахарова с Хрущевым, когда взорвали огромной силы водородную бомбу… И Сахаров умолял не делать этого. И я начал ставить «Галилея». Но это было не столько вызвано какими-то событиями… А это было опять интуицией. Моя интуиция мне подсказывала, что это надо делать, потому что мир все больше и больше скатывается к этому ужасу, и нужна какая-то — как присяга врачей — так присяга ученых. Так что это пьеса о присяге ученого.

Эта трагедия развивалась во всем мире, и это подтверждалось конфликтом, который был у Сахарова с правительством.

У него был комплекс вины перед людьми. Потому что он дал им в руки страшное оружие, и так было с рядом крупных ученых: с Эйнштейном, с Бором — со всеми, кто был причастен к созданию этого страшного оружия.

Но и тут не обошлось без скандала. Сперва были только долдоны-монахи, потом пришлось их уравновешивать детьми, потом переделывать тексты. Пришел помощник Демичева, теперь академик, — у него была такая особенность, он все время краснел — так посмотрел и говорит:
— Не кажется ли вам, что «солнце всходит и заходит — ничего не происходит», не надо, чтоб «долдоны», как вы их называете, — монахи пели?
Получалось, что я их причислил к долдонам. Я говорю:
— Ну, можно и подумать.
И он пришел еще раз. А я переделал текст так: «Солнце всходит и заходит — очень много происходит». И вот тут он опять покраснел.
— Вы что, Юрий Петрович, нас совсем идиотами считаете или частично?
Я говорю:
— Ну, оставим эти рассуждения. Вы же меня тоже как-то считаете. Вы сказали — не нравится, мне хотелось найти взаимопонимание. Ну раз не нравится «ничего не происходит», я изменил.

***
Был в «Галилее» и такой случай. Я просил актера Высоцкого начинать спектакль, стоя на голове, и разговаривать. И когда пришло цензурное начальство, они сказали:
Они: — Это что за безобразие, немедленно это убрать! Великий Галилей, такой ученый, стоит на голове.
Я: — Почему? Только что был в Москве Неру, его так принимали. А вы знаете, что он каждое утро стоит полчаса на голове. Это знаменитое упражнение йогов, это очищает и просветляет мозги и изгоняет глупость из головы.
Они: — Ну ладно. Мы это проверим. Если так, то оставим.
Р. S. Не страна, а сплошная фантастика. Люди нашей страны очень даже странны.

***
Один раз был и такой эпизод — они играли «Галилея», а меня в это время молотили. Молотили меня часов шесть — насмерть:
Они: — Вон!! Не место ему тут жить! Пусть катится, не отравляет атмосферу! — на полную железку, как в «старые добрые времена».
Я: — Разрешите быть свободным?
Они: — Идите!
Я пошел, а там панели кругом и в них дверь — и после шести часов я как-то не мог найти дверь и начал щупать, где дверь, — и они захохотали. А я дверь нащупал, повернулся и сказал:
— Что вы лыбитесь?! Я найду выход, а вы - нет! — И я так дернул дверь, что дверь заклинило. И они действительно ломились и не могли открыть дверь.
Но это я был уже, конечно, в невменяемом состоянии. И я приехал уже к концу спектакля, и мне сказали:
— А ваши так играли, как никогда в жизни не играли, — то есть все приобрело чрезвычайную конкретность — выдержит он там, или нет. «Ему покажут орудия пытки — он
сдастся, не сдастся», — и так далее. И актеры это почувствовали и играли сердечно чрезвычайно. Играли так по существу, что зал понял, что что-то происходит другое — и затих и смотрел, затихший.

Юрий Любимов, 2001

написано 22-03-2008 15:43            

Владимир Высоцкий был и остается самой скандальной легендой своего времени. О его личной жизни, слабостях и страстях известно все. Судьба Высоцкого стала лакомым куском для журналистов и критиков разных поколений. Талант актера и поэта был особым — мощным и разносторонним. Каким же был всенародный кумир на сцене?

Невозможно начать разговор о Высоцком в отрыве от его эпохи. Сейчас принято говорить об этом времени как о торжестве романтиков, поэзии, портвейна, гитар и бесконечной веры в дружбу, совесть, мужество, любовь. На самом деле, жизнь была совсем не так уж лирична. К. Рудницкий:"Время Высоцкого было трудным, гнетущим. Большие ожидания, навеянные оттепелью, расточились. Спасительные синие троллейбусы исчезли с московских улиц. В метро стало тесно. В горячке эпидемической показухи, в ажиотаже повседневной купли-продажи все обманывали всех, а заодно и себя. Высокие слова упали в цене, подешевели. Вот когда появился Высоцкий, вот когда он с отчаянием возопил: «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята!..»

Высоцкий был тем художником-барометром, который чувствует оголенными нервами, собственной кожей, любое самое слабое дуновение времени и мгновенно откликается на него. Он впитывал в себя все те мечты, надежды, трагедии, которыми жили молодые люди той поры. Высоцкий высказывал вслух то, что чувствовали миллионы. А объединяла это поколение вера в то, что человек, прежде всего, должен быть сильной, яркой личностью, способной на поступки, смело принимающей решения и глядящий жизни прямо в глаза.

Смертельная жажда жить
В Высоцком всегда жила эта «жажда жизни», которая заставляла поэта совершать безумства. Он хотел испытать все. Поэта интересовал мир в его порой дисгармоничном нелепом многообразии. В своих воспоминаниях друзья сходятся на том, что уберечь Володю было нельзя. Ю. Любимов считает, что истинные поэты живут недолго, особенно в России. И что с талантом, особенно с большим талантом, вообще живется нелегко. Что ж, наверное, это правда. Высоцкий отдавал себе отчет в том, что сгорает, но он предпочел этот трагический пожар уютному месту благополучного советского актера и барда. А. Демидова: «Упрекают нас, работавших с ним вместе, что не уберегли, что заставили играть в предынфарктном состоянии. Оправдываться трудно, но я иногда думаю: способен ли кто-нибудь руками удержать взлетающий самолет, даже если знаешь, что после взлета он может погибнуть… Его несло. Я не знаю, какая это сила, как она называется. A он знал о своем конце, знал, что сердце не может вынести этой нечеловеческой нагрузки и бешеного ритма. Но остановиться не мог».

Высоцкий никогда не замыкался в родном ему кругу «творческой интеллигенции». Его влекли к себе люди разных возрастов, профессий, национальностей. Главным критерием было для актера понятие личности. Ю. Любимов: «Володя был азартный человек, очень любил бывать всюду, бывать в разных компаниях, жадно слушал людей. Он не читал наставления и не учительствовал, а именно слушал. Вдруг исчезнет: то пойдет в подводное плавание, и моряки рисковали, брали его с собой, то летчики брали его в самолеты, альпинисты брали в горы. А он им давал силу. Все они говорили, что лучше себя чувствуют, когда с ними Высоцкий, как-то спокойней, уверенней».

Поэт среди марионеток?
Кажется удивительным, что Владимир Высоцкий нашел себя именно в Театре на Таганке. Говорят, что для режиссера Любимова актеры — марионетки на сцене, обязанные повиноваться любому жесту своего господина. Наверное, разговоры про Карабаса Барабаса с Таганки сильно преувеличены. Иначе, как же могла такая личность, как Высоцкий выжить в театре «марионеток»?

Высоцкий был актером, который выходил на сцену со своей собственной, личной темой. В образы, которые от творил, артист вкладывал, прежде всего, самого себя. К его творческому кредо на сцене молено применить такое слово, как «жизнетворчество». Личностное наполнение всего, за что человек берется, свойственно поколению поэта.

Итак, Высоцкий смог ужиться с Юрием Любимовым и с Театром на Таганке. Кстати, сам Любимов считает, что поэт был прекрасной личностью. Мудрый режиссер оценил поэтический дар своего нового артиста и позволил использовать его. Высоцкий понимал, что другой мастер мог бы и не потерпеть в своем театре актера-поэта, посчитав поэтические упражнения тратой времени и посоветовав впрямую заняться актерским ремеслом. Высоцкий всегда был благодарен Любимову за это и даже считал, что вера режиссера в него как в поэта помогла ему развиваться именно в этом направлении. «Мне страшно повезло, что я попал сразу в театр к Любимову. Потому что он моментально стал использовать мои песни, чтобы они звучали в спектаклях. Очень поддерживал, чтобы я пел на разных вечерах, приглашал просто к себе, чтобы меня слушали его друзья — писатели, поэты, художники и так далее, и он всегда хотел, чтобы я пел, пел, пел… И я не знаю, но мне кажется, из-за этого я продолжал сочинять. Мне было как-то неудобно, что я пою одно и то же. И потом я стеснялся петь свои „блатные“ песни, которых у меня в то время было больше, чем других, „неблатных“, или как они там еще называются „дворовые“, „городские“ и так далее. Мне хотелось сделать что-то новое каждый раз, когда меня приглашают на какие-то наши вечера или предлагают вставить песню в спектакль — я никогда не ищу среди старого. Я стал просто продолжать, продолжать, продолжать писать…»

Любимов прекрасно видел, что у Высоцкого текст звучит поразительно именно потому, что этот актер знает, что такое слово и как с ним работать. И история прихода Высоцкого в театр началась с того, что новый актер стал исполнять перед режиссером композиции собственного сочинения. Любимов вспоминает: «Каким он пришел? Смешным. Таким же хриплым, в кепочке. С гитарой. В пиджачишке-букле. Без всякого фасона, не такой, как говорили — стильный молодой человек, нет. Пришел очень просто. Парень очень крепкий, сыграл чего-то. Сыграл, и не поймешь, собственно, брать или не брать. А потом я говорю: „У Вас гитара? Может, вы хотите что-то исполнить?“ — „Хочу.“- „Ну, пожалуйста.“ Он спел. Я говорю: „Еще хотите исполнить?“ Он еще спел. Я говорю: „И что же вы исполняете?“ — „Ну,- говорит,- свое!“ — „Свое?“ Я его сразу взял. Вот и все. Вот история его прихода».

Сам Высоцкий тоже считал, что в Театре на Таганке личность актера безусловно берется в расчет. Просто это театр такого яркого и четкого режиссерского рисунка, что выйти на сцену и сыграть «вполноги» невозможно — все швы моментально будут обнаружены. Конечно, Высоцкому повезло, что он попал в театр, готовый к эксперименту. В театр, где бурлила творческая фантазия молодых актеров, художников, режиссера. Открытая экспрессия была родственна натуре самого Высоцкого, и поэтому Таганка была близка актеру по духу. «У нас ведь экспериментальный театр, театр очень яркой формы и яркого зрелища, и у нас экспериментируют все, начиная от режиссера и актеров и кончая техническими цехами».

Прижизненная слава
Высоцкий стал легендой при жизни. Даже больше чем легендой. Это была всенародная слава. Каждая новая песня мгновенно тиражировалась магнитафонными лентами. Марина Влади вспоминает, что во время прогулок по летней Москве из каждого открытого окна доносился знаменитый голос поэта. На спектакли с его участием ломились толпы, записывая в длиннющих очередях номерки на руках. Любимой и самой серьезной ролью актера была роль в спектакле «Гамлет». Гамлет дался ему трагически. Поначалу мало кто перил в успех и репетиции шли очень тяжело. Сам Высоцкий говорит о том, что до последней секунды не знал, будет ли это провал или триумф. Для него эта роль значила очень много, ведь актер считал пьесу Шекспира лучшей в мире. Выбор Любимова оказался верным. Только Высоцкий мог сыграть Гамлета как современного человека: волевого, мужественного, ненавидящего подлость и низость вокруг себя и не имеющего шанса изменит этот мир. В. Высоцкий: «Гамлет — любимая роль. Нелегко она мне далась, да и теперь выкладываешься каждый раз на пределе. Иногда кажется: нет, это в последний раз, больше не выдержу… Я не играю принца Датского. Я стараюсь показать современного человека. Да, может быть, — себя. Но какой же это был трудный путь к себе!…»

Высоцкий потрясал своей игрой. Нельзя было не почувствовать трагедию, которую нес в себе актер. Всегда, приходя на сцену со своей личной темой, Высоцкий играл героя негероической эпохи. Этот актер для публики всегда был героем. К. Рудницкий: «Облик Высоцкого, каким он являлся перед нами — в обыкновенной водолазке, в синих джинсах, с гитарой наперевес — был обликом человека, шагающего в бой. В его позе, и твердой, и скромной, чувствовался вызов».

Высоцкий всегда играл темпераментных, жестких, ярких людей. И обязательно находил душевное родство с ними. В спектакле «Пугачаев» Высоцкий исполнил роль Хлопуши. Актер понимал, чувствовал Есенина. Та же жизнь на разрыв аорты, та же разгульная удаль, та же тоска… В этой роли талант актера выплеснулся со всей мощью.

Н. Крымова: «Таланту этого актера нужно было разгуляться, нужна была роль-крик, но не краткий, а особой голосовой протяженности». В «Пугачеве» Высоцкий играл и трагедию, и дерзкое скоморошество, и особенно трогательную беспомощность силь?ной личности. Крымова отмечает, что в этом спектакле на сцену выходил актер-поэт, и это сильнейшее сочетание обогащало сценическое произведение.

Как театральный актер Владимир Высоцкий уникален. И не только потому, что его харизма всегда давала особую силу и личную окраску образу. Не только потому, что это был актер «исповедального» склада, и этой публичной исповедью поражал, будоражил чувства людей. И не потому, что это был актер-поэт, чувствующий слово и принадлежащий именно поэтическому театру. Высоцкий верил в то, что искусство, и, прежде всего, — театр, может сделать людей и мир чуть-чуть лучше. Он был певцом, мощным символом своей эпохи. Актер олицетворял все то лучшее и духовное, что было в ней. Высоцкий о «Гамлете»: «Я бы хотел, чтобы зрители, встречаясь с Гамлетом в зале нашего театра, волновались, как и я, чтобы они понимали, как труден и драматичен путь к гармонии человеческих отношений. Я вообще целью своего творчества — в кино, в театре, в песне — ставлю человеческое волнение. Только оно может помочь духовному совершенствованию».

написано 22-03-2008 16:13            

- Как вы познакомились с Владимиром Высоцким?

- Мое знакомство с ним было на расстоянии. Первые песни Высоцкого, которые я услышал, были из фильма "Вертикаль" (1966 г.), где он пел песню "Если друг оказался вдруг"... Мне понравилась его манера исполнения, запомнил ее, часто напевал. Я понял, что появился совершенно другой исполнитель.

В конце 60-х я познакомился и с Высоцким, что называется, ближе.

Режиссер Александр Митта, у которого я снимался в фильме "Друг мой - Колька", говорит: "Юрий Владимирович, ко мне сегодня приходит в гости Высоцкий, приходите с Таней"... Он жил тогда на улице Удальцова.

Мы приехали. Открывается дверь, появляется Высоцкий, я его никогда не видел, а по голосу представлял себе, что он - здоровый мужик, накачанный. Обязательно с бородой и шрамом. Наверное, таким голосом может только такой человек петь. А вошел небольшого роста, без внешней физической силы, самый простой, очень скромный человек. Пожал мне руку: "А я вас в цирке видел, я жил около цирка и все время бегал смотреть представления". Поговорили, Володя взял гитару и стал петь. Выпили, в тот вечер он пил только сухое вино.

Когда я смотрел на него из зрительного зала и впитывал его песни вместе с окружающими, он производил более сильное впечатление. Но дома он тоже прекрасно пел. Примерно на третьей песне у меня возникло ощущение, что он затрачивает необыкновенное количество физических сил. У него на шее вздувались вены так, что, когда он пел, мурашки по телу бегали. Одна из любимых мною его песен - "Охота на волков", потрясла меня!

Я был на концертах Высоцкого раза три, один раз на "Таганке" я видел Гамлета в его исполнении. Володя пригласил моего родственника, детского хирурга Станислава Долецкого, и нас с женой. После спектакля мы зашли за кулисы поблагодарить его. Высоцкий был совершенно измочален, как наши акробаты после выступления. Также я не забуду, когда в Москву приехал Марсель Марсо. Два отделения он выступал один, а после выступления у него все брали автографы. Удивленный корреспондент спросил: "Скажите, месье Марсо, это, наверное, ужасно? Вы такой усталый, весь мокрый, и вам приходится еще давать автографы?!" - "Да, это очень тяжело и не так приятно, но было бы гораздо хуже, если бы автографы не просили". Мне понравилось это.

- У Высоцкого была такая строчка: "Я не люблю манежи и арены..."

- Я думаю, что это про римский цирк, когда на аренах дрались гладиаторы. Меня всегда волнует, когда говорят слово "циркачи". Это как лилипуты не любят, когда их так называют. Они "маленькие". Я думаю, что мало кто из них читал "Гулливера" Свифта. Он придумал название "лилипуты". В одном из наших цирков был музыкальный джаз лилипутов под управлением Кочуринера. В каком-то городе даже вывесили плакат:

"Советские лилипуты - самые большие лилипуты в мире!" Это даже вошло в историю цирка.

Извините, что я отвлекся. Я был всегда рад видеть Высоцкого, а в данном случае он сам изъявил желание посмотреть наше представление. Он пришел с Людмилой Абрамовой (матерью его сыновей). Кажется, со старшим сыном Аркадием. После представления мы собрались мужской компанией.

В программе мы выступали с моим партнером Михаилом Шуйдиным коверными клоунами. Потом зашли к нам в комнату. С ним была еще женщина и мальчик. Они ушли, а он остался. В буфете взяли водки, пива, закуски. Еще ребята пришли цирковые, набилась полная гардеробная. "Жалко, говорит, гитары нет!" Нашли. Володя с удовольствием нам. Закончив, отложил гитару и немного с грустью произнес: "Люблю цирк, обожаю. Одно время даже мечтал..." Он со мной на "вы" был: "Скажите, а вот кем бы я мог работать в цирке?" - "По своей структуре, по своим физическим данным, я думаю, что в воздушном полете, причем, конечно, не ловитором, который ловит, самый здоровый, а вольтижером - у вас легкое тело и вы будете на высоте."

Он заулыбался: "Да, полет - это, конечно, потрясающе! Но так как-то не заладилось, только мечта осталась детская."

А я, как мечтал в детстве быть клоуном, так и стал клоуном...

- А он знал, что вы поете его песни?

- Он не знал, и я не признавался. Как я мечтал, что он придет к нам домой, но не пришлось. Так что близкой дружбы у нас не было. Очень жалею, что я не был на его похоронах.

Высоцкому нравились наши выступления с Михаилом Шуйдиным. Он заходил к нам в комнату, которая называется гардеробной, где мы гримируемся, переодеваемся. Говорит: "Спасибо, ребята, вот эта сценка мне понравилась, особенно с тараканами". Мы делали одну репризу: приходили выводить тараканов.

Володя все внимательно смотрел и слушал. Мой партнер Шуйдин скромный человек был, командир танковой роты. В двенадцати танках горел, а в тринадцатом чуть не погиб. Он много рассказывал.

Высоцкий был потрясен, спросил: "А вас награлили?" Шуйдин говорит: "Да, у меня орден Красной Звезды, Красного Знамени." - "А что же вы не носите их?" - "А зачем? Чтобы показать, какой я был? Я не хочу."

Я заметил ему: "Вот ты, Володя, скромный, и он такой же!"

Я никогда не просил Высоцкого писать о цирке. О цирке у него только два стихотворения - "Канатоходец" и "Енгибарову-клоуну от зрителей", а жаль...

написано 22-03-2008 16:55            

—... О такой роли, как ваш Кирпич в культовой ленте Говорухина «Место встречи изменить нельзя», многие актеры могут только мечтать, но для вас, мне кажется, она чуть не стала кирпичом, едва не утянувшим на дно. Это ведь не секрет, что впоследствии режиссеры смотрели на вас исключительно через ее призму и предлагали играть соответствующих персонажей...

— Вы правы, и тот же Эльдар Рязанов, например, говорил: «Если бы «Место встречи» увидел раньше, на роль гусара Плетнева тебя бы не взял». На самом деле, это ужасно, но, в принципе, я понимаю: у каждого артиста есть свой Чапаев, свой Ихтиандр...

«ВЫСОЦКИЙ БЫЛ ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ И ОБОЖАЛ ШМОТКИ»

— Каково было играть вам в «Месте встречи» с Высоцким — он своим авторитетом давил?

— Конечно.Я этого никогда не рассказываю: принципиально отказываюсь от выступлений на эту тему, не хожу на всевозможные встречи...

— Тем не менее, Стас...

— ...вам расскажу!

— Для меня, как и для миллионов человек, Высоцкий — это наше все, но сейчас выросло новое поколение, и я был потрясен, когда при упоминании о Владимире Семеновиче хорошо образованная 18-летняя девушка спросила меня: «А кто это?». Представляете, она его совершенно не знает?! Для вас это не удивительно?

— Нет, абсолютно. Какая страна, такие и герои, поэтому многие не читали Пушкина, не знают поэзии — да много важного упустили... Зато в курсе всех событий на «Фабрике звезд». Печально...

— Так тяжело было с Высоцким?

Жеглов и Шарапов берут Кирпича с поличным: "Что ж это такое, граждане? Фронтовику руки крутят!"

— Еще как!

— В чем это выражалось?

— Он очень важный был... Я вам поведаю сейчас то, чего до сих пор не говорил никому. ...Высоцкий... Во-первых, он очень любил шмотки...

— Это разве плохо?

— Хорошо, но они же тогда недостижимой мечтой были. Вы представляете себе: настоящие французские джинсы...

— Заклепки, лейблы...

— Да, вот и мне такие хотелось, а еще все время подмывало поставить человека на место — характер-то у меня тоже отвратительный. «Что бы ему, — думал, — сделать, как уесть?».

На съемки в Одессу приехала с ним Марина Влади, а когда-то была история... Высоцкий как следует выпивал, мог поддатым прийти на спектакль, и его в Кащенко поместили — провернул такую штуку Любимов. На осмотре профессор у пациента спросил: «Так, женат?». — «Да». — «Кто жена?». — «Марина Влади». — «Понятно, — доктор обернулся к свите, — это не лечится». Он не то чтобы хотел пошутить, просто не знал, что жена Высоцкого действительно Марина Влади.

Подумать мне было некогда... Высоцкий? И пусть, а я Садальский. Самомнения — Боже мой! Я вообще-то всех по именам называю, но на «вы» — учителя научили, что никому тыкать не надо. Вот и сказал ему: «Володя, вы не знаете, кто эта толстая тетка? Чего она здесь ходит, меня раздражает?». Он вскипел: «Ты что, о...? Это Марина Влади!». Я хлоп себя по губам: «Ой, сам себе порчу!». Такой вот был эпизод, и как-то его, знаете, это задело...

На съемках он вел себя, как дорогой гость — будто пришел к вам на интервью, сел в это кресло: «Ну (изображает презрение и равнодушие), спрашивайте!»... Такой весь, переполненный собственной значимостью, он постоянно что-то из себя изображал. Особенно это видно по телевидению, потому что сам ты расслаблен и человек перед тобой как на ладони.

— Вы с Высоцким ругались?

— Я этого делать не мог, потому что в ответ он только вздохнул бы, но Высоцкий был очень мной недоволен и все время высокомерно осаживал... Ведь почему я сыграл Кирпича таким? Конкину Вове спасибо! Он к тому времени уже снялся в фильме «Как закалялась сталь»...

— ...где сыграл Павку Корчагина...

— ...и безумно был популярен. Ну а Высоцкий все время с короной ходил. Когда одесские бандиты привезли ему какие-то ящики шампанского, сказал им: «Идите вы все — не хочу с вами общаться!».

— Какие бандиты? Настоящие?

— Ну откуда они в то время? Барыги — назовем их так, спекулянты, цеховики... Короче, вся их пылкая любовь перебросилась на Конкина — в мае они привозили нам непонятно откуда черешню, вина лились рекой. Перед съемкой той самой сцены я очень нервничал, как-то не по себе было — Высоцкий меня подавлял, — и Вова сказал: «Пойдем шампанского попьем». Приговорили бутылку, и благодаря Конкину — первый раз это рассказываю, никогда никому даже не заикнулся — меня попустило... Говорят же: «Великие потому и великие, что перед ними стоишь на коленях». Распрямись, хотя хамить, конечно, тоже не надо.

Вова рассказал мне историю про вайнеровского дантиста и валютчика Зубакина. Прототип этого персонажа жил в Петербурге и прославился тем, что, когда его любимую собаку побили на улице, поставил ей золотые зубы. Все было мягко: я относился к нему доброжелательно, он ко мне так же, и я стал сепелявить... Люблю, знаете ли, гротеск — ничего выше нет, когда комедия из комедий. Говорухин это сначала не воспринял: «Нет, так не надо». Я: «Почему? Скажете начальству, что взяли артиста, который в жизни так разговаривает». В результате все это прошло, а потом выстрелило.

...Я все равно Говорухину благодарен. Внимательно читал ваше с ним интервью, и там был вопрос: «Вы Садальскому руки не подали бы?». Он ответил:«Подал бы». Я к нему с уважением: мужик, все понимает. Послушаешь — постоянно борется, что-то отстаивает, но... он же прикормлен властью. Станислав в полном сейчас шоколаде, сытый. Конечно, ходить с трубкой и задумчиво курить — дело другое. Сумасшедшая квартира, художник...

Он в порядке, но правду все равно не рассказывает — про тех же Вайнеров, которые его ненавидели... Братья как-то свысока к Говорухину относились — ног под собой не чуяли.

— Представляли себе, наверное, несколько другой фильм...

— Ну да, с Шакуровым в роли Жеглова. Бедный Говорухин от них столько услышал: Высоцкий — г..., картина — г... Правда, к его чести, все отстоял...

Я лично видел, как Станислав эту ленту сдавал. Ведь почему назвали ее «Место встречи изменить нельзя», а не «Эра милосердия», как изначально было у Вайнеров? Это же все они: «Мы снимаем свое название с титров, не хотим, мы такое г... не писали!». Поставили какие-то псевдонимы, но когда руководителю советского телевидения Лапину министр внутренних дел Щелоков сказал: «Потрясающая картина, гениальное кино!», тут же была реакция-флюгер (я об этом при жизни Вайнеров говорил — не только теперь, когда на свете их уже нет. Н-да, иных уж нет, а те далече...). Короче, Вайнеры свою фамилию вернули, а спустя годы, встречаясь уже с Ельциным, бахвалились: «Мы авторы, мы авторы!». Лучше этого фильма по их книгам так ничего и не сняли.

— Марина Влади красивой была женщиной?

— Ну как — даже не знаю: это что-то недоступное было... Софи Лорен — красивая? Хотя итальянка, в принципе, да, но очень была хороша.

— Совок на восприятие иностранной красоты наложил отпечаток?

— Наложил, безусловно — мы ведь даже не смотрели на Влади как на женщину, типа: «Вот я бы ее...». Просто другое отношение было.

— В свое время именно вы обнародовали жуткую историю о том, что Высоцкий умер связанным... Это правда?

— Нет, не хочу... (Пауза). Хотя, в принципе, да, правда.

— Почему же его скрутили? Кто, собственно говоря, посмел?

— Друзья Володи, которые пили на кухне, решили сделать доброе дело, чтобы он не воспользовался... Ну, не будем говорить, чем. Если бы Высоцкий чем-то, так скажем, воспользовался, был бы в порядке, но ведь нельзя таким методом отучать. Это когда человек пьет, ему говорят: «Все, завязывай — больше ни глотка, ни в коем случае, потому что то-то и то-то», а здесь наоборот: если это уже вошло в привычку, можно было другое кое-что предпринять. Кто-то их оправдывает: «Если бы они даже послали гонца, все равно тот не успел бы ничего принести и Высоцкий по-любому бы окочурился». Другие утверждают: «Нет, выжил бы, потому что у него была бы надежда»...

История, конечно, не очень, поэтому руки ему и связали. Все! Лучше расспросить об этом Оксану Ярмольник. Я ее обожаю — она удивительная девушка и, думаю, эту тайну раскрыла бы...

— Вряд ли она скажет все...

— В последнее время Оксана заговорила, стала давать интервью... Я, кстати, Леню Ярмольника не люблю: он артист средних способностей, но молодец — из бутылки кефира делает деньги.

Леня обо мне как-то сказал: «Садальский плохой человек, а артист очень хороший». Он же — с точностью до наоборот. На самом деле, Леня помогает бедным артистам, вообще неимущим людям (Чехов удивительные слова сказал: «Помогайте бедным — они лучше богатых»), но артист он весьма посредственный, это такое, знаете ли, искусство на пердячем пару. Кому-то нравится — ради Бога, но мне — нет, а вот девочка у него прелестная.

— Высоцкий Оксану любил?

— Наверное... Здесь ведь такая штука — никто ничего не знает, и вообще, с мертвыми очень легко дружить. Бывает, включишь телевизор, а там дряхлая старуха Изергиль говорит: «Боже мой, как же меня любили, было и это, и то...». Молодые смотрят на это с ужасом: «Господи, кто это?». Есть просто вещи, которые нельзя рассказывать...

написано 22-03-2008 17:58            

Лев Перфилов.

...А в говорухинскую группу я попал просто.

Как-то я оказался в одном кадре с Говорухиным: он играл белого генерала Дутова, а я - начальника штаба Белой армии. Не помню названия фильма, снимался он в Одессе. Какой-то чередной фильм о революции, они мало чем отличались друг от друга.

А до этого я прочёл книгу «Эра милосердия» и услышал, что Слава будет снимать. И я попросил у него роль одного из бандитов «Чёрной кошки», потому что до этого наигрался бандитов уже вот так!.. И немцев тоже. Я грешу на фильм «Таврия», потому что там я сыграл отрицательный персонаж и наверное так, что меня стали приглашать только на отрицательные роли. Вот с этой физиономией мне уже и жить. Как-то попросил сыграть партизана, мне сказали: нет, вот будут немцы - придёшь. И стал я играть немцев, бандитов, алкоголиков, проходимцев разных... Поначалу я как-то даже обижался, а потом понял, что это мне просто судьба подарила возможность играть...

...Вернёмся к Говорухину. Я попросил его: дай мне роль одного из бандитов, ведь зритель привык, что я играю такие роли.

У меня был очень смешной случай, когда меня хотели раздеть или обворовать. Ко мне подошли трое и, как всегда в таких случаях, спросили «Закурить есть?» А потом пригляделись. «Ой, это ты?! Ну ты же наш...» - сказали они.

Ко мне даже из зоны приезжали от пахана привет передать. Говорили, что я так здорово всё это делаю. «Где ты торчал? -спросили они. - Где срок мотал?» «Нигде и ничего я не мотал!» - ответил им. Но вот было... Представляете, открывается дверь и входят три лба. Посмотрели комнату, прошли на кухню, сели. «Чего ты там стоишь, давай, проходи» - сказали мне. Мы с ними долго разговаривали, они рассказывали, как там страшно. «Пахан просил передать тебе привет. Он тебя уважает, Кашкет!» Это было после «Старой крепости». Этот разговор мне много дал для моих будущих образов. Ну, например, они мне рассказали (я потом в каком-то фильме это использовал), как держат себя зэки при разговоре. «Вот ты знаешь, что мы делаем, чтобы нас на улице боялись? Мы никогда не смотрим в глаза, мы смотрим в переносицу - сразу меняется взгляд». А ведь верно, оттого что ты не можешь прочесть в его глазах, что у него за глазами, ты сразу теряешься. Это страшно. И это самый первый приём, который они используют. Если ты видишь людей, которые сидят на тротуаре на корточках - считай, что это зэки. «И потом, не бойся резких движений, - учили они меня, - у тебя не должно быть никакой реакции на это. И от спокойствия вдруг заорать. Вот этих штучек, когда знаешь, на улице очень боятся». То есть, они рассказали мне, так сказать, о зэковских штампах.

И вот я Славе говорю. «Я ничего делать в картине не буду. Буду только ходить среди банды и всё. И будет всё ясно: раз этот тип в банде - то это ещё та банда!» А Говорухин, вы же его знаете, как-то так устало махнул рукой: «Да ладно, ты другого стоишь. Будешь играть у меня Гришу Шесть-На-Девять». И ушёл.

Я думаю, у него уже заранее были распределены роли. Во всяком случае, разговор был очень короткий, без всяких проб. То ли потому, что мы вместе когда-то были в кадре, то ли он меня видел до этого. Я прочёл сценарий, мне роль понравилась сразу. Ну, Господи, здесь же не надо ничего придумывать. Я впервые, может, даже растерялся, потому что когда играешь отрицательную роль, всегда находишь какие-то краски, штришки... А здесь красок особенных не было, поэтому я просто стал играть свою суть в тех обстоятельствах, которые предлагались: я так же шкодничал, так же улыбался, как в жизни, чего-то придумывал. Там ведь много фраз, придуманных просто по ходу съёмок... Это была та роль, которую я ждал всю жизнь, то есть взять и сыграть самого себя: и с юмором, и... аккордеон пригодился. Я ещё раз перечитал сценарий и понял: ой, братцы, как хорошо! Хоть там и играть в общем-то было нечего, но мы стали придумывать, импровизировать... Почему легко было играть в этом фильме? Потому что Слава давал нам возможность поимпровизировать. Он иногда приходил и говорил: «Я не знаю, как это снимать. Давайте, попробуйте, ребята». И мы все начинали пробовать, предлагать ему чего-то такое, то есть он нас как-бы разминал, разминал, разминал... А потом говорил: «А снимать, ребятки, будем вот так. Приготовились». Всегда спокойный такой...

С Вайнерами я познакомился только когда снимали сцену со «студебеккером», а до этого я их не видел, ведь просмотров никаких не было: мне Слава сказал «Иди, читай сценарий» - и все. Знаю только, что произошёл какой-то спор по Шарапову, ведь Конкин в то время был живым памятником Островскому...

А теперь о Володе.

Когда-то давным-давно, когда я ещё учился в институте, я шёл с кем-то по Москве. Володя тогда только-только начинал петь, причём пел он тогда такие, как бы блатные песни... Я шёл с кем-то из актёров «Таганки», сейчас уже не помню, с кем. Мы шли мимо Володиного дома и мой дружок сказал: «Давай зайдем к этому парню». Но у нас с собой не было денег, а в гости идти без бутылки как-то неудобно, так мы и прошли мимо дома. Это была моя первая несостоявшаяся встреча с Володей.

А во-второй раз… Я ехал сниматься к Алову и Наумову в картине «Легенда о Тиле». А у нас в Киеве есть такая актриса Рита Кошелева, она снималась с Высоцким в «Вертикали» и попросила меня зайти на «Таганку», передать ему привет. Оказывается, песенку «Скалолазочка» он подарил ей, хотя все женщины, которые были заняты в этой картине, говорят то же самое о себе. Ну, не важно. Во всяком случае, она очень хорошо отзывалась и всегда говорила о Володе с восторгом. И меня попросила «Пожалуйста, зайди». Я зашел. Посмотрел «Антимиры». У меня там было много знакомых актеров, поэтому попасть на «Таганку» было не сложно. Да и во всех московских театрах были знакомые: с кем-то учился, с кем-то снимался. После спектакля я стал дожидаться Володю, стоя у доски приказов. Он вышел, я поздоровался, сказал «Вы мне нужны». И вдруг в ответ услышал грубое «Подождешь!» Ничего себе заявочка! Он очень медленно стал одеваться, переобувать ботинки, зашнуровывать их… Потом подошел ко мне «Ну, чего тебе?»

И вот здесь я выматерился чисто по-коломенски «Что ты…! Что я тебе - соль на палец насыпал? Что ты со мной так разговариваешь?! я к тебе приехал из Киева передать привет от актрисы Кошелевой. И всё. Больше я тебя знать не хочу. Мне от тебя ничего не надо! Чё ты со мной разговариваешь, как-будто я тебе что-то должен?! Ты - актер, и я - актер! Ты - Высоцкий, а я - Перфилов! Ну, извини я из Киева - ты в Москве… Между прочим, я щепкинец…»

Он тут же расцвёл совершенно, когда услышал про Кошелеву. Стал извиняться, что якобы он меня перепутал с каким-то администратором, который его преследует месяцами, чтобы только выступил «Ты меня прости, - говорил он - я думал что опять этот тип, от которого я не могу отделаться. Если б я знал, кто ты…»

Я, конечно, его тут же простил. Володя меня пригласил в ресторан: «Пойдем, поужинаем». Но у меня первое чувство отторжения все-таки перевесило и я отказался: «Володя, извините, я не хочу отнимать у вас время. Я свое дело сделал, привет вам передал, массу хороших слов Рита вам сказала, я вам их повторил. И всё.»

Вот это была вторая встреча. Ну, и потом третья - на площадке. И когда я его спросил помнит ли он ту давнюю встречу в театре, Володя ответил, что нет. Да у него таких встреч было навалом и он действительно мог и не помнить

Работать с ним было не трудно. Я помню даже, как обнявшись (я положил ему руку на плечо, он взял меня за талию) мы ходили с ним минут пять, думали, обговаривали, как снимать сцену после смерти Векшина. Каждый раз Володя что-то предлагал. Ведь это же он придумал тот стул, на котором только сидел Векшин и на который теперь никто не садится. Нет, с ним очень легко было работать, с самого начала, с самой первой сцены. Она вдруг сама пошла, как будто мы давным-давно работаем вместе, работаем в одном театре, то есть никаких таких риглядок друг к другу не было. Никогда я не ощущал, что он - Высоцкий. После съёмок - да, он мог отказаться ехать с нами, мог сесть в свою машину и уехать. Дистанцию он держал. Да, дистанция с нами у него была, но... после съемок.

А почему? Я понимаю, почему. Я, так сказать, не очень увлекался его песнями. У меня по этому поводу своё ощущение было и есть. Я, например, не могу простить Евтушенко то, что он стал писать стихи как бы... на потребу. Раньше он точно так же, как Высоцкий, шел напролом, а потом вдруг его купили. Я понимал, что Высоцкого не купили, поэтому у него сложная судьба, поэтому у него и дистанция была. Я это понимал и не лез к нему, да и вообще я не люблю лезть в душу.

Я до сих пор помню эпизод, когда мы озвучивали фильм. Мы все стояли кучкой и Володя был с нами. Вдруг какой-то такой юркий человечек к нему подбежал, обнял его, хлопнул по плечу и сказал. «Ты знаешь, Володька, я вчера слышал твою новую песню. Старик, это потрясающе!» Играл больше на нас: дескать, вот в каких я тесных отношениях с гением. А этот гений откровенно, при женщинах, сказал: «Слушай, поди ты...!» И тот ушёл.

Я понимал, что его без конца эти прилипалы достают, поэтому он и держится даже среди нас так... Но, тем не менее, если я подходил: «Володь, дай закурить...» - он доставал свой «Винстон»… То есть, он и сигаретой мог поделиться, и помочь старался как мог.

Помню, как однажды молодая гримёрша остригла ему больше волос, чем надо. Он что-то ей рявкнул и она разрыдалась... А потом он сидел с ней, обнявшись, спиной к нам и что-то тихо объяснял. Она была вот с такой улыбкой, счастливая! Вот ЭТО его характеризует. Другой бы даже не обратил внимания - рявкнул и ушёл, и оставил бы её плачущей. А он - нет. У него было какое-то бережное отношение, он очень любил людей, по-моему. Но сторонился, боялся, что его в очередной раз ударят... Он знал к себе такое отношение - официальное, что-ли, он боялся другой раз на людях и приближать к себе человека, чтоб не дай Бог лишний раз не ткнули в того пальцем: «И ты такой же, как Высоцкий!»

Нормальные были у меня с ним отношения, нормальные, чисто актёрские, что ли. У нас с ним на площадке не было никаких трений, ни одного конфликта, никогда. Только однажды, я помню, мы с ним столкнулись плечами при входе в автобус: я - входил, а он - выходил. Я извинился, а он сказал: «Чего толкаешься? Ты на драку нарываешься?» И мы рассмеялись…

Говорят, что Высоцкий часто заменял Говорухина на площадке. Я не думаю. В то время, когда я снимался, этого не было. Он не режиссировал, в моих эпизодах был только Говорухин. Вообще, если говорить по ощущениям, то картина была снята Говорухиным как бы спустя рукава, то есть особенного какого-то режиссёрского шума вокруг картины не было. Шума, когда режиссёр бегает по площадке, кричит, шумит, творит, - нет. Надо знать Говорухина. Говорухин всегда оставался Говорухиным. Съёмка картины как-то очень спокойно прошла. Единственный раз, я помню, был шум, когда Высоцкий неожиданно улетел во Францию, и мы всей группой неделю сидели в Москве, ждали. Я не знаю, что там случилось, но Володя пришел, что-то сказал Говорухину, сел в машину и уехал…

Он вернулся мрачный-мрачный. Поэтому, мне кажется (прости меня, Господи, если я грешу), что к смерти Володи и Марина приложила свою ручку… Оттуда он вернулся просто другим человеком, он никого не подпускал к себе. Помню, я поздоровался, он не ответил и у меня было такое ощущение, точно я помешал ему думать о чем-то важном...

Когда состоялась премьера фильма, я не помню. Картина поначалу прошла на Украине, потому что снималась на Одесской киностудии. Как таковой премьеры, «встречи со зрителем» не было. Картина была показана по телевидению и я сразу стал знаменитым! После этого фильма прохода не было, конечно. Кличка Шесть-На-Девять так и прижилась. Так что у меня теперь две клички Кашкет и Шесть-На-Девять.

Мы с Володей в общем-то и не дружили - так, одна картина - полтора года мы были вместе. А после съемок мы с ним больше и не встречались, нас жизнь как-то разъединила я на съемках, он – тоже. Я знал, что он снимался в «Маленьких трагедиях», я работал на другой картине. Время было золотое - я снимался сразу в двух-трех фильмах и мотался по республикам, где только мог…

О смерти Володи узнал в Свердловске. Я снимался на Свердловской киностудии в каком-то революционном фильме, играл там какого-то баптиста, который все призывал к миру, когда вокруг все стреляли друг в друга.

Приехал актёр из Москвы и сказал, что умер Высоцкий - об этом якобы передали по Би-Би-Си. Но у нас ведь отношение к Би-Би-Си было соответственное: трёп собачий! Когда мы пошли сниматься, то слушали целый день радио - там у нас приемничек стоял. И мы услышали, что умер Володя. Я пытался вынырнуть из Свердловска в Москву, но не получилось. Я просто элементарно не успевал…

Было ощущение боли. Было. Причем, вот меня сейчас спрашивают - почему не пью. Хотите верьте, хотите нет, но я вам расскажу, как тогда всё было.

Когда я узнал, что Володи не стало, мне очень хотелось налить в стакан водки и помянуть его, но я знал свои способности, знал, что тогда уже не остановлюсь. А у меня за спиной было три картины, и я понял, что если возьму стакан, то я их просто сорву. «Заторчу» в Свердловске, и надолго… Поэтому я спокойно отснялся в Свердловске, отснялся в Одессе и в Минске и поехал домой. Денег у меня было навалом после трех картин и я набрал две сумки горючего. Такая тоска у меня была. Дома я налил в стакан водку, бросил туда часы, сказал «Ну все, Володя, время остановилось, поехали». Выпил этот стакан и «гудел» я недели три, я пил со всеми, с кем только мог… Пил с алкоголиками, с милиционерами, с военными, я рассказывал им о нашей картине, рассказывал о Высоцком, бродил по Киеву и пил. И поймал «белочку»…

...Вот так на меня подействовала смерть Володи. Причем не только эта смерть. Оно как-то сразу все наложилось: до этого, например ушел Дворжецкий, еще раньше - Женя Синицын, мой однокурсник, Леша Эйбоженко… Я все думал: «Как же так?» Помните у Горького есть: сам факт смерти на всех скверно действует… Вот этот сам факт: почему в сорок два? Значит и я смертен? Произошла переоценка какой-то своей собственной жизни, что ли… У меня дома были неприятности, у меня со второй женой были неприятности. Пока я мотался она… То есть, все свелось одно к одному, и отсюда, наверное, родилась у меня эта фраза «Время остановилось…» Всё. Я больше ничего не хотел, я устал. Володина смерть стала последней каплей по настроению. И эта капля - смерть Высоцкого - так повлияла на мою дальнейшую жизнь. Я вдруг как бы осознал всю суету сует: был человек нужный всем и вдруг –ушел… Какая-то шторка вдруг задернулась на окне и стало темно, и все - душа умерла. Я сорвал три картины - меня приглашали, я не поехал сниматься.

Так я маялся, пока не отрезвел на этой дороге. И тогда пошёл к врачу и сказал: «Спрячь меня хотя бы на три месяца, только так, чтобы я не смог выйти». И он меня спрятал. Потом я год мучился, все-таки тянуло, хотелось выпить, но я это выдержал и сейчас совершенно не пью. Знаете, мало говорить хорошие слова о Володе, говорить о том, что был с ним знаком, что судьба мне подарила встречи с Высоцким. Я сейчас скажу, может быть, банальную вещь, но во мне произошел слом и я внутренне дал себе слово продолжать его дело. Не в смысле - брать гитару и писать песни, а надо сниматься так, чтобы не было стыдно, надо говорить людям правду, надо перестать унижаться перед режиссерами, которые иногда бывают намного бездарнее, чем ты сам. Я вдруг понял, что надо удержаться на земле во что бы то ни стало, надо завязать с питьем - прежде всего потому, что уйти с этим делом очень легко. Я сказал себе: «Лёвка, имей в виду, что тебя не случайно взяли в театральный, и не случайно снимают в кино. И хватит тебе разбираться с неверными женами, дождись свою женщину, ту, что предназначена тебе…» Вот какую огромную переоценку всех жизненных ценностей дала мне смерть Высоцкого.

Ну что же, жизнь продолжается и сейчас я веду две программы на Киевском телевидении, говорю только правду, говорю на русском. Ой, я однажды шовиниста купил гениально, я считаю. Он стал меня упрекать, почему я говорю на русском, а я его спросил «Ну хорошо а кого из писателей Украины ты любишь больше всего?» А он мне «Ну, это Тарас Шевченко, ведь он для нас чуть ли не второй Ленин». Я говорю «Знаешь, я тебе клятву дам что с этого мгновения я начну учить украинский, если ты мне сейчас, прямо сейчас прочтёшь стихотворение Шевченко - кроме «Заповiта», разумеется, который все знают». И пауза… «Так чего ж ты? - говорю я. - А вот песни Высоцкого ты наверняка знаешь. Что ж ты не переводишь на украинский?» Вот так.

написано 22-03-2008 21:55            

Матлюба Алимова: Высоцкий передо мной терялся

Страстная Лаура из "Маленьких трагедий", коварная Ирина - царица византийская из "Василия Буслаева", гордая и дикая Настя из всеми любимого "Цыгана" - это все она: удивительно красивая женщина и талантливая актриса Матлюба Алимова. Ученица А. Баталова, окончившая актерский факультет ВГИКа в 1978 году, она практически не изменилась.

написано 22-03-2008 22:18            

Знаменитый фильм с участием Высоцкого, снимавшийся в Крыму, — «Служили два товарища». Благодаря своей игре Высоцкий совершенно перевернул идеологическую основу фильма. Его герой, белогвардейский офицер Брусенцов, вроде бы враг советской власти, но зритель увидел в нем одного из самых положительных героев советского киноэкрана. Он честен и правдив. Он борется за свою страну, за свою офицерскую честь, за свою женщину, за своего друга. И предав своего коня, боевого товарища («Он со мной с шестнадцатого года», — кричит поручик), Брусенцов пускает себе пулю в рот. Жизнь больше не имеет смысла. И даже совершенное им убийство главного героя фильма, кинооператора Андрея Некрасова, не пробуждает в зрителе злобы: шла братоубийственная война, и у каждого была своя правда…

Другой фильм с участием Высоцкого, «Плохой хороший человек», — трагическая мелодрама по повести Чехова «Дуэль». Картина снималась в Евпатории и немного в Ялте. Вероятно, зрителям запомнился эпизод, когда герой Высоцкого (фон Корен) делал зарядку с гантелями на берегу моря.

Эта сцена снималась недалеко от Евпатории, на пляже рядом с памятником евпаторийскому десанту. Здесь же, близ небольшого причала, были построены декорации приморского кабачка, фигурирующего в фильме.

В Крыму Высоцкий пользовался необыкновенной популярностью.

В последний день съемок в Евпатории, когда вся киногруппа готовилась уезжать в Симферополь, чтобы оттуда лететь в Гагры, местные рыбачки принесли Высоцкому три ящика копченой кефали. «Это вам!» — робко сказали девушки. Высоцкий смутился: «Да что вы?! Да куда мне столько?!» Затем повернулся к съемочной группе: «Ладно, ребята, забирайте, я тоже попробую». В течение полутора месяцев вся труппа ела рыбу и никак не могла с ней справиться!

Менее известен фильм «Белый взрыв», который тоже снимался в Крыму. Лента рассказывает о подвиге солдат-альпинистов, которые в горах Кавказа в 1942 году смогли вызвать лавину на засевшего в ущелье врага и, пожертвовав жизнью, спасли беженцев — беззащитных женщин и детей. Высоцкий снялся в фильме в эпизодической роли. Картину предполагалось снимать на Кавказе, но получилось так, что режиссер картины Станислав Говорухин получил травму при аварии вертолета. Чтобы не терять время, съемки перенесли в Крым, где есть скалы, не требующие сложных подходов, но вполне отвечающие сценарным условиям. Съемочная группа жила в Алуште. Высоцкий переживал тогда не лучшие дни. Разгромная кампания в прессе 1968 года сказалась, помимо всего прочего, и на заработках. Количество концертов упало чуть ли не до нуля: организации просто боялись приглашать к себе опального барда. По той же причине не поступало приглашений сниматься в кино. Видимо, Говорухин предложил ему эпизодическую роль капитана в «Белом взрыве», чтобы помочь заработать хоть какие-то деньги.

Леонид Елисеев вспоминал: «С первых дней работа в Крыму вошла в норму. Скалы были обработаны и очищены от камней скалолазами, которые готовились здесь к первенству Союза. Работать оказалось намного легче и безопаснее, чем на Кавказе. В один из дней совершенно неожиданно для меня в Алуште появились Володя Высоцкий и Марина Влади. Как выяснилось, они гостили на теплоходе «Грузия» у капитана, а потом решили заехать к нам. Назавтра во второй половине дня мы вчетвером поехали на пляж недалеко от Алушты. Володя сказал, что хочет молока. Остановились у лотка, и я взял две литровые бутылки. На пляже оказалось не так много купающихся. Володю и Марину никто не узнавал. На пляже никто есть не стал, даже Володя, хотевший молока, к нему не притронулся. И, что самое главное, отсутствовало радушие. Тут, в Крыму, на берегу моря, все происходило по-другому. «Пристегнутый» к Влади Володя не был тем рубахой-парнем с душой нараспашку, готовым первым оказаться там, где трудней и опасней, каким он был в горах. На пляже мы пробыли часа три…

Один из натурных объектов, где снимались эвакуация населения и медсанбат, располагался неподалеку от перевала, через который проходит дорога Алушта — Симферополь. Немного правее, перед началом скального пояса, находится дорога, ведущая от старого селения к фруктовым садам. Здесь решено было отснять эпизод на командном пункте батальона. Утро предвещало хороший день. Все участвующие в съемке были уже в пути. Мы вчетвером выехали немного позже. Слава, обернувшись к Марине, рассказывал о местах, которые мы проезжали. Дорогу к перевалу я знал хорошо и вел машину на приличной скорости, но потом уперся в грузовик. Он еле плелся, а на все время петлявшей дороге обходить его было опасно. Как только появился участок, где дорога просматривалась довольно далеко, а встречного транспорта не было, я быстро совершил обгон и перестроился в свой ряд. И в этот миг увидел, что, перекрывая мне дорогу, на шоссе из укрытия выскочил инспектор ГАИ с вытянутым вперед жезлом. Прижимаясь к правой обочине, торможу, и тут — удар, скрежет... И мы видим, как сознательно задевая мою машину, сминая заднее крыло, уезжает обогнанный грузовик.

Инспектор с агрессивным видом взял права и документы на машину. Володя и Слава, принимая вину на себя, объясняли, что мы опаздываем на съемку. Инспектор перебирал мои документы, а сам, слушая Володю, думал не о них. И тут Слава что-то сказал ему, показав на Марину, которая вместе со мной взволнованно прохаживалась у машины. Гаишник со стеснительной улыбкой долго смотрел на нее исподлобья, а потом, как бы колеблясь, протянул Славе документы. Мы сели в машину и с небольшим опозданием добрались до места съемок. Пока готовили актеров, я немного отрихтовал крыло, а потом пришел на съемочную площадку. Меня поразило, как правдиво, легко, уверенно работал Высоцкий....

В Алушту мы возвращались вдвоем с Говорухиным. Видя мое настроение, Слава, смеясь, сказал: «А знаешь, мы с тобой могли бы прогреметь на весь мир! Представляешь, газеты напечатали бы: «Вчера на горной дороге Алушта — Симферополь в автокатастрофе погибли звезда французского кино Марина Влади и известный певец-поэт Владимир Высоцкий, а также режиссер-постановщик Говорухин и консультант фильма Елисеев»! Вот так, в хорошем настроении оттого, что раньше времени не прогремели на весь мир, мы вернулись в Алушту, думая о том, где бы лучше пообедать. Выбор пал на ресторан около автовокзала. <...> В Алуште Володя пробыл еще несколько дней и уехал, так и не взяв в руки гитару, не спев ни одной песни».

Интересно, ведь наверняка в Алуште живут люди, которые помнят приезд Высоцкого, — тогда он был уже узнаваем и всенародно любим. Интересно было бы узнать, в какой гостинице жил в Алуште Владимир Семенович. А может, жив и помнит свою встречу с актером на крымской дороге тот самый инспектор ГАИ?

Иван Коваленко.

написано 22-03-2008 23:09            

....Однажды, когда Салманов в очередной раз приехал в Москву, к нему в гостиничный номер пришел Владимир Высоцкий. Еще восьми утра не было. Высоцкий чисто выбритый, пахнущий одеколоном, с гитарой.

- Я песню написал, - говорит Высоцкий, - хочешь послушать? ...

написано 23-03-2008 11:41            

Люди уходят... "Маленькие трагедии" -- последний фильм, в котором снялся Высоцкий. Швейцер три месяца боролся за то, чтобы снять его в "Дон Гуане". За Володю приходилось биться каждый раз. Его любили многие режиссеры, на него писали сценарии, а играли эти роли другие актеры. Но Швейцер убедил высокое начальство, что поэта должен играть поэт, что это счастливое слияние актера и роли. Высоцкий играл каждый дубль как последний, относился к себе беспощадно. Он приезжал на съемки с концерта, после съемок уезжал играть спектакль. Скрывая свой надлом, шутил, каламбурил, однажды прочел мне стихи "Про Дону Анну". "Перепиши мне!" -- попросила я. Он клятвенно обещал. Не успел... Осталась лишь фраза в памяти: "А Дону Анну я называл Наташей..."

Сразу после его смерти на картине "Незваный друг" я встретилась с Олегом Далем. Мое неравнодушие к нему началось еще с "Современника", куда я бегала смотреть спектакли с его участием. Олег все время расспрашивал меня о Высоцком, и видно было, что ему плохо душевно. Скоро Алов и Наумов, набиравшие во ВГИКе режиссерский курс, пригласили Олега преподавать актерское мастерство. Он с радостью откликнулся, ожил, занимался с ребятами увлеченно. И они его необычайно любили, ждали по ночам, когда он освободится и придет к ним. Потом Даль улетел в Киев на пробы и там умер -- меньше чем через год после смерти Высоцкого... В "Змеелове" я встретилась с замечательным актером Леонидом Марковым. Во время озвучания мы никак не могли включиться в работу -- все 8 часов он нас смешил. А сыгранную в картине роль умирающего словно спроецировал на себя -- скоро его не стало...

написано 23-03-2008 11:59            

- Да, это была его последняя роль. Он был очень контактным, мудрым, добрым, очень, я думаю, страдающим человеком. Специально для него писались роли, но его не утверждали, очень мало снимали. Уходили образы, которые были просто предназначены для него. А тут - роль Дон Жуана, Пушкин - его любимый поэт. У него было в то время какое-то удивительное состояние души. Казалось, впереди его ждут новые роли. И было, конечно, видно, что этот человек живет и работает на пределе: очень часто до съемки он уже где-то пел или записывался, после съемочного дня были спектакли. Я не знаю, как у него хватало духа, физических сил, но иначе он не мог. Он не умел репетировать вполсилы, а чувство партнерства у него было удивительным...

- Прежде всего хочу сказать, что работа с этими актерами стала для меня подлинным счастьем. Вот вы сказали "замечательные актеры", но ведь они были и замечательными, неповторимыми людьми. <...>
И Шукшина, и Высоцкого я любила бесконечно. Да и сейчас люблю. Не могу до конца поверить, что их больше нет среди нас... Ведь Володя Высоцкий был просто начинен жизненной энергией, переполнен жизнелюбием. С ним работать было невероятно легко прежде всего потому, что Володя искренне радовался работе и заражал этой радостью округжающих. Во время съемок "Маленьких трагедий" все видели, что Высоцкий приходит каждый день как на праздник. И без устали, без роптаний работал столько, сколько требовал режиссер, снимался в дубле за дублем. Рядом с ним очень легко работалось и дышалось. Хочу еще раз повторить, что бесконечно благодарна судьбе за две эти встречи.

- ... судьба словно благоволила ко мне, послав столь дорогие встречи.
<...>С Владимиром Высоцким мы встретились на телевизионной картине "Маленькие трагедии" в постановке Михаила Швейцера. Фильм снимался в напряженном ритме. Высоцкий относился к себе беспощадно, каждая минута была у него на счету. Иногда он приезжал на съемки с концерта - после съемок уезжал в театр. В обеденный перерыв, не снимая грима, ехал, бывало, в аэропорт встречать друга, а еще он умудрялся писать... Я не знаю, как его на все хватало.

Так случилось, что во время съемок я заболела. Но все равно снималась - поджимали сроки. И однажды утром в гримерную пришел Высоцкий и принес только что написанные стихи - про Донну Анну. Он чувствовал, что мне было тяжело, и решил как-то поддержать. Он был добрый человек.

- Ваши отношения с Владимиром Высоцким не выходили за рамки кино?

- Нас познакомил мой муж, который хорошо знал и Володю, и Марину Влади. Мы вместе снимались в "Маленьких трагедиях" - Михаил Швейцер неожиданно пригласил меня сыграть донну Анну. Я сильно заболела, приехала на студию с колоссальной температурой и голосом Высоцкого. В павильоне была жара под 60 градусов: чтобы воспроизвести эффект молнии, ставили очень много света. Володя тоже чувствовал себя неважно. Но все прошло удачно. Для меня очень важна атмосфера на съемочной площадке. Если есть аура добра, человеческого тепла, мне комфортно.

- Наташа, интересен ваш дуэт с Володей Высоцким в "Каменном госте". Вы согласились на роль, зная о своем партнере?

- Швейцер не сказал мне про Высоцкого. Володя на съемках был одержим. Приезжал после концерта и держался на пределе. Чувствовалось: каждый его дубль - как последний. Но на съемках он каламбурил, шутил, скрывал свой надлом... Картина вышла сразу после его смерти. Я видела Марину Влади уже после того, как Высоцкого не стало. Она подошла ко мне на премьере в Париже "Тегерана-43" и сказала: "До сих пор не могу смотреть фильмы, где играет Володя".

- Как вы относитесь к грубым нападкам на Марину Влади?

- После смерти Высоцкого напрасно забывают, что есть только один судья - он сам. Что бы он сделал после таких статей? Одному он набил бы морду. На другого с презрением посмотрел бы и ушел. Споры, дрязги, склоки недостойны человека. Я на стороне Марины Влади. Он ее любил. И слепому ясно, она его любимая женщина, любимая жена. Если мы любим Высоцкого, то с его чувствами надо считаться.

написано 23-03-2008 17:52            

Репетиция «Вишневого сада»
на Таганке в 1975 году.
http://vysotsky.enjjoy.ru/node/148237

написано 23-03-2008 18:07            

Репетиция Гамлета.
http://vysotsky.enjjoy.ru/node/148241

...я смотрела вверх налево, на рыжего рабочего, на его царственную позу, на его расслабленную фигуру «прожигателя жизни» - моя спина невольно выпрямлялась, и я королевой выходила на сцену. Я, конечно, поделилась с Высоцким этими своими наблюдениями, и мы долго потом играли эти ассоциации, и даже на других спектаклях у нас выработался условный язык: эту сцену надо проводить «справа» или «слева»?

написано 23-03-2008 18:34            

Вопрос:— Недавно я снова смотрел «Доброго человека из Сезуана» — его привозила в Киев нынешняя, уже совершенно другая Таганка, — и, признаюсь, спектакль не производит прежнего впечатления. Как вы считаете, его загубили или тем, что было хорошо 40 лет назад, сегодня уже никого не удивишь?

Ответ:— Наверное, и то и другое. Вообще, русский репертуарный театр развивался не в русле мировых тенденций: ну где еще шли спектакли — и иногда хорошо! — по 20, по 40 лет? Я проработала на Таганке 30 лет, и например, премьера «Гамлета» с Высоцким в главной роли состоялась в 71-м, а последний раз мы сыграли его за несколько дней до Володиной смерти — 18 июля 80-го. За это десятилетие спектакль очень менялся и, должна вам сказать, в конце стал намного лучше. Я видела, как от первоначального страшного надрыва Высоцкий уходил к абсолютному внутреннему спокойствию позднего Гамлета, и мне очень жаль, что в литературе, в театроведении эта динамика не прослежена, потому что критики посещают только премьеры.

...К сожалению, спектакль иногда умирает — в основном из-за того, что идут замены. С одной стороны, молодым актерам полезно осваивать рисунок, предположим, Смоктуновского — в этом есть какая-то школа, а с другой — все равно рисунок создан неповторимым мастером и второго такого (каким бы талантливым ни был преемник!) нет и не будет. Согласитесь: от игры в чужом рисунке энергетика безвозвратно уходит... В «Добром человеке из Сезуана», который вы видели, исполнители сменились уже раз 10 — чего ж вы хотите?

«ВЫСОЦКИЙ УЖЕ МИФ, И НЕ НАДО ЕГО РАЗВЕНЧИВАТЬ»

В:— Ряд лет вы играли с Высоцким, были партнерами, именно вам он доверял какие-то свои профессиональные и житейские тайны, вы — едва ли не единственная из актеров! — знали о его пристрастии к наркотикам. Многие в театре были, знаю, шокированы мемуарами Марины Влади, поскольку она написала вещи, для людей, любивших Высоцкого, неприемлемые... Cкажите, он действительно был такой величиной, какой советскому народу казался?

О:— Вы знаете, Высоцкий уже миф, и поэтому не надо его развенчивать. Его образ — это монолит, но говорить, что он и на кухне был такой, как в кино или на сцене, смешно. Володя был разным, как любой человек, как вы и я, но чтобы вас позабавить, расскажу один любопытный случай.

Они с Мариной только построили кооператив на Малой Грузинской, еще не было новоселья, и вот я к ним прихожу. Дверь открывает Влади с дрелью в руках. «Марина, — спрашиваю, — что вы делаете?». — «Привинчиваю в ванной шурупы». — «А Володя?». — «А Володя, как настоящий русский мужик, лежит на диване с книжкой». Таких красноречивых штрихов много, но зачем же я буду вам теперь об этом рассказывать? Высоцкий, повторяю, — миф.

В:— Скажите, он был ярким человеком и в жизни или только на сцене преображался?

О:— Нет, безусловно, был очень ярким и ненасытным к знаниям. Если его не цепляло, он разговор не поддерживал: просто поднимался и уходил, но если ему было интересно, впивался в собеседника и выжимал его до последней капли. Опыт — и творческий, и житейский — Володя черпал отовсюду...

В:— В моем понимании Высоцкий был очень энергетичен. Вот любопытно, на сцене, когда вы вместе играли, это ощущалось? На вас распространялось его поле?

О:— С годами да — особенно когда он, как вы сказали, стал принимать наркотики. Я об этом не знала, просто почувствовала энергетику, а потом мы стали с ним репетировать пьесу Уильямса «Крик» — Высоцкий был одновременно партнером и режиссером. (Он вообще в режиссуру хотел уйти: и в кино, и в театре). Тогда он был со мной откровеннее, чем с остальными, потому что у меня была роль такая — актрисы, принимавшей наркотики. Я не очень понимала, что это такое, и Володя рассказывал...

Кстати, когда первый акт был готов, мы повесили объявление, что в такой-то день и час можем показать его всем коллегам. Никто не захотел посмотреть: ни артисты, ни Любимов — пришел только художник Давид Боровский с каким-то приятелем. Впрочем, я сейчас о другом...
...Безусловно, энергетика от него исходила мощная, но я думаю, любому человеку, который выходит перед 50-тысячной толпой, без повышенной энергетики не обойтись — чтобы удерживать общее внимание, она просто необходима. Недаром все рок-певцы экспериментируют с наркотиками или ищут соответственные методики в буддизме, в психических, технических, технологических вещах.

В свое время меня это тоже заинтересовало, и я пыталась с помощью каких-то буддистских и йоговских упражнений контролировать выброс психической энергии, стала интересоваться гипнозом...

У меня есть своя методика, я даже давала молодым актерам мастер-классы за границей. Почему именно за границей? Больше почему-то этим на Западе увлекаются.
В театр сейчас идет зритель негипнотизируемый, а те, кто могут поддаться магии сцены, или дома книжки читают, или в интернете сидят.

написано 23-03-2008 19:03            

"ИЗ МОИХ ДНЕВНИКОВ".
http://vysotsky.enjjoy.ru/node/148394

написано 23-03-2008 20:56            

Куда мне до нее,

Она была в Париже.

Ей сам Марсель Марсо

Чегой-то говорил...

Многие ошибочно считали, что эти строки он посвятил Марине Влади. Но сама Лариса в одном из своих интервью опровергла это, сказав буквально следующее: "Во время работы над "Вертикалью" у Высоцкого был бурный роман с Таней Иваненко. А я в то время была влюблена в другого. Поэтому между мной и Володей ничего не было, к сожалению".

- Вы сказали "к сожалению"? - удивилась корреспондент Анна Блинова. - Так и писать - "к сожалению"?

- Да, так и пишите! К сожалению!

Лариса Лужина на открытии выставки "...родился, и жил я .и выжил.." 24 января 2008 года.