Вспоминая Владимира Высоцкого... - Конференции на Куличках

Расскажите об этой теме знакомому!

Конференции на Куличках

Владимир Высоцкий

Вспоминая Владимира Высоцкого... (Страница 12)

персональные настройки | регистрация | установки | faq | поиск

Эта тема разбита на 17 страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

перейти к предыдущей теме | перейти к следующей теме

Автор	Тема: Вспоминая Владимира Высоцкого...
Дядя Витя Member	написано 30-10-2008 12:50 Оскольд , а на кой х..хризотилл-асбест вы принесли сюда этот "пёрл".?? Чтобы показать что именно..? Если вашими же словами..?? Нехорошо, нехорошо..Это же не "желтая пресса".. Ведь Федор Ибатович Раззаков очень хорошо известен в своих кругах.. Может быть вы просто "по недомыслию"..?? Федор Ибатович Раззаков родился в 1962 году. По образованию историк. Оставив работу по специальности, несколько лет служил в частном охранном предприятии, потом ушел в журналистику, стал писать книги, посвященные мировому и российскому криминалу: Бандиты времен социализма, Бандиты времен капитализма, Век террора. Затем открыл новую стезю – биографии “звезд” российской культуры и спорта. Первой ласточкой стала книга Жизнь и смерть Владимира Высоцкого (о чем напоминает самая длинная – 30-страничная статья “Владимир Высоцкий” в рецензируемой энциклопедии). Пять объемистых томов Раззакова Досье на звезд: Правда. Домыслы. Сенсации (1934-1961; 1962-1980; Кумиры всех поколений; Их любят, о них говорят; За кулисами шоу-бизнеса), вышедшие в 1998-1999 годах, открыли для читателей целый мир частной жизни отечественных знаменитостей. Сейчас к ним добавился том Тайны телевидения. Первая часть “ты помнишь, как все начиналось?” – о советском телевидении (1930-1985), вторая “Время перемен” - о перестройке (1985-1991), третья “Деньги не пахнут” – о 90-х. Биографии актеров, певцов и спортсменов, конечно, писались и раньше, но в них господствовала традиция писать о личной жизни скупо и официально, не говоря уже о всевозможных формах политической и моральной цензуры. Что же касается “желтой” прессы, появившейся во времена перестройки, ее удел – однодневные и недостоверные сенсации, на которые средний читатель натыкается лишь от случая к случаю. Раззаков обработал феноменальное количество материала и сделал вполне аккуратные компиляции, охватив сотни имен, начиная с Любови Орловой, Леонида Утесова и Исаака Дунаевского до эмблемных фигур 1990-х (актеры Сергей Маковецкий, Дмитрий Певцов, телеведущие Артем Боровик, Леонид Парфенов, Игорь Угольников, певцы Леонид Агутин, Ирина Салтыкова и многие другие). Тексты Раззакова содержат минимум комментариев и оценочных суждений. Если он цитирует разгромные рецензии или пасквильные статьи, то всегда указывает на источник и относится к таким текстам как к фактам общественной биографии “звезды”. Насколько мне известно, никто не выражал автору публичных претензий и не обвинял его в распространении дезинформации. Проще встретить " в нужном месте и нащелкать харю до бессознательного уровня" IP: Logged
oskold Member	написано 30-10-2008 11:41 <<<Тексты Раззакова содержат минимум комментариев и оценочных суждений. Если он цитирует разгромные рецензии или пасквильные статьи, то всегда указывает на источник и относится к таким текстам как к фактам общественной биографии “звезды”. Насколько мне известно, никто не выражал автору публичных претензий и не обвинял его в распространении дезинформации.>>> Уважаемый Дядя Витя! То,что тексты Раззакова имеют минимум комментариев и оценочных суждений-это плохо или хорошо? Мне всегда казалось,что важно знать факт, а оценку мы и сами дадим,верно? И нужны ли нам чьи-то комментарии? А то,что "никто не выражал автору публичных претензий и не обвинял..."- это тоже плохо? IP: Logged
Дядя Витя Member	написано 30-10-2008 13:34 Вы не поняли , любезный, о чем идет речь. Я специально привел данные биографии товарища Раззакова,родившегося в 1962 году, чтобы показать, что он обычный ,достаточно способный и писучий конъюнктурщик, который построил свой бизнес на сборе "жареного" из биографий известных людей.. Есть такая категория специалистов-"историков". ). Хорошо это или плохо..? Но они есть IP: Logged
oskold Member	написано 02-11-2008 23:00 На шахматной доске КГБ Между тем к началу 70-х слава Высоцкого в народе приобрела еще большие масштабы. И если совсем недавно люди из аппарата главного идеолога страны Михаила Суслова, которые видели в певце главного подрывника устоев социалистического общества, могли таить надежду, что эта слава отшумит и осыпется, как с белых яблонь дым, то теперь стало ясно - это надолго. Точно так же не испарилась и любовь Высоцкого к Марине Влади: в декабре 1970 года они поженились. Это событие еще больше утолщило панцирь Высоцкого, дав дополнительный козырь его сторонникам в верхах. Среди последних особую роль играл шеф КГБ Юрий Андропов, который давно симпатизировал и «Таганке», и лично Высоцкому. Причин для этого у него было много. Во-первых, в силу своих либеральных взглядов, во-вторых - по зову крови, (оба были полукровками: у Высоцкого отец был евреем, мать - русской, а у Андропова наоборот). В-третьих - Андропов любил поэзию, знал в ней толк и даже сам баловался на досуге этим делом. И, наконец, в-четвертых - в той политической партии, которую взялся раскладывать шеф КГБ на кремлевской шахматной доске, Высоцкому отводилась еще более существенная роль, чем это было ранее. Ведь в ближайших планах Кремля значилась «разрядка», (сближение с Западом), в которой Высоцкий должен был стать одной из значительных фигур на поприще идеологии. Как пел он сам: «Спать ложусь я - вроде пешки, просыпаюся - ферзем!». Нанеся в 1972 году мощный удар по диссидентам, советские власти провели обратные акции по отношению к инакомыслящим из творческой элиты с тем, чтобы показать Западу, что к социальному инакомыслию в Советском Союзе относятся иначе, чем к политическому. Сатирику Аркадию Райкину, которому в 1971 году запретили выступать в Ленинграде, разрешили вернуться в родной город и не только возобновить там свои выступления, но и запустить на Центральном телевидении сразу два своих проекта: телефильмы «Люди и манекены», (4 серии), и «Аркадий Райкин». Была дана отмашка разрешить либеральной прессе пропагандировать «Таганку», («первая ласточка» была запущена в журнале «Юность», где были опубликованы восторженные заметки об этом театре актера-таганковца Вениамина Смехова, а в главной газете страны «Правда» появилась афиша «Таганки» - расписание ее спектаклей). Что касается Высоцкого, то с ним ситуация выглядела несколько иначе. Долгие годы певец вел изнурительную борьбу за то, чтобы легализовать свое творчество. Ему хотелось выступать в лучших концертных залах страны с трансляцией этих выступлений по телевидению, выпускать диски-гиганты и миньоны, печатать в лучших издательствах книги своих стихов. Однако на все его просьбы разрешить ему это власти отвечали молчанием, либо невразумительными отговорками. За всем этим стояли определенные интересы тех сил советской партэлиты, которые «крышевали» западников. Для них Высоцкий был своего рода разменной монетой в их отношениях с Западом. Они были заинтересованы в том, чтобы он оставался полузапрещенным певцом, поскольку полная легализация его творчества разом бы перечеркнула имидж сопротивленца, который успел утвердиться за ним не только в Советском Союзе, но и на Западе. Сохранение этого имиджа было выгодно партаппаратчикам, которые таким образом доказывали, что в СССР на деле существует свобода слова, (многие публикации, которые выходили о Высоцком на Западе были написаны под диктовку КГБ и представляли его именно как певца-сопротивленца). Самое интересное, что сам Высоцкий, судя по всему, догадывался о той роли, которую ему отвели кремлевские политтехнологи. В своем письме на имя министра культуры СССР Демичева, датированным летом 1973 года, певец писал: «Мне претит роль «мученика», эдакого» «гонимого поэта», которую мне навязывают...». Однако изменить ситуацию было не в силах певца: он был всего лишь одной из фигур на шахматной доске кремлевских игроков. Его полуподпольность была выгодна советской партэлите и спецслужбам, которым при желании не составляло большого труда сотворить из Высоцкого второго Иосифа Кобзона, (с ежемесячным показом концертов по телевидению, статьями в прессе, приглашением в правительственные концерты и т. д.), но это не делалось. Высоцкого специально периодически «прессовали», а также создавали все условия, чтобы в своем жанре он не имел серьезных конкурентов. Особенно заметным это стало накануне разрядки. На ниве самодеятельной песни в те годы по всей стране насчитывались десятки певцов, однако только у двух из них была слава сопротивленцев всесоюзного масштаба. Это - Александр Галич и Владимир Высоцкий. И вот ведь совпадение: по мере того как власти «гасили» Галича, слава Высоцкого наоборот росла. Как будто кто-то специально расчищал ему дорогу. Так, в декабре 1971 года Галича исключили из Союза писателей, а в феврале следующего года - из Союза кинематографистов. Высоцкого наоборот - в апреле 72-го в Союз кинематографистов приняли. Правда, его тогда же сняли с роли в фильме двух режиссеров-дебютантов «Земля Санникова», но утвердили в два других проекта, принадлежащих не кому-нибудь, а корифеям советского кинематографа - Александру Столперу и Иосифу Хейфецу. Плюс осенью того же года свет увидел первый твердый миньон Высоцкого, (таких у него потом выйдет еще три). После исключения из всех творческих Союзов, членом которых Галич был не один десяток лет, он влачил поистине нищенское существование, спасаясь только благодаря редким полуподпольным, (домашним), концертам и продажей книг из своей личной библиотеки. Высоцкий наоборот, давал не только домашние концерты, но и колесил по стране с гастролями. Мартом 1973 года, (в самый разгар «зачистки» диссидентов), датирован последний серьезный выпад против Высоцкого в центральной прессе именно по поводу этих самых концертов, после чего как отрезало: больше центральная советская пресса, а в ее лице власть, публично на артиста не нападала. Зато одновременно с этим, (в том же марте), Высоцкому выдают загранпаспорт и разрешают регулярно выезжать на Запад к жене, что четко укладывалось в проект Кремля «разрядка» и было совместным решением Юрия Андропова, (через месяц после отъезда Высоцкого к жене шеф КГБ становится членом Политбюро, приобретая еще больший вес в партэлите), и главы союзного МВД Николая Щелокова, (тоже большого друга либеральной интеллигенции). Стоит отметить, что оба силовых руководителя считались ярыми антагонистами, однако в этом вопросе нашли взаимопонимание. Удивительного в этом ничего нет, если вспомнить, что в разрядке были заинтересованы все стороны советской партэлиты. В начале 1974 года у Высоцкого выходит еще два твердых миньона плюс он записывает диск-гигант на «Мелодии», (правда, последний при его жизни так и не вышел, но ряд песен из него вышли на миньонах). Он снимается в двух фильмах, продолжает давать концерты. Галич тоже концертирует, только ему делать это становится все труднее и труднее - власти целенаправленно выдавливают его из страны. В итоге в июне 1974 года Галич навсегда покидает СССР. Высоцкий в те дни был с «Таганкой» на гастролях в Набережных Челнах, где автобус, в котором он сидел, благодарные поклонники подняли на руках. Это был пик славы Высоцкого, который, собственно, и решил его судьбу. Плюс симпатии Андропова, который из двух «зол» выбирал, по его мнению, меньшее: Высоцкого, у которого социальный протест в песнях был спрятан глубже, чем у Галича. Говоря условно, если Высоцкий представлял из себя романтического сопротивленца, то Галич - злого и желчного. Как восторженно писал поклонник творчества Галича Е. Эткинд: «Никто не обнаружил бесчеловечную суть советского государства, как Галич. Никто с такой афористической отчетливостью не показал того, что можно назвать парадоксом советского человека: он одновременно триумфатор и раб, победитель и побежденный, герой и ничтожество...». IP: Logged
oskold Member	написано 03-11-2008 21:09 «Не надейтесь, я не уеду!» В отличие от большинства западников, которые с легкостью покинули родину и перебрались на Запад, Высоцкий эмигрировать никогда не собирался и с настойчивостью, которая делала ему честь, постоянно это подчеркивал во всех своих зарубежных интервью. Например, отвечая на вопросы ведущего американской телепрограммы «60 минут» в августе 1976 года Высоцкий заявил: «Я уезжаю уже четвертый или пятый раз и всегда возвращаюсь. Если бы я был человеком, которого боятся выпускать из страны, так это было бы совершенно другое интервью. Я люблю свою страну и не хочу причинять ей вред. И не причиню никогда». У людей, которые числят Высоцкого по разряду антисоветчиков, может возникнуть вопрос: а разве многие песни, которые пел певец, не приносили вред его стране, толкая миллионы людей на недоверие к существующей власти? Упрек справедливый, хотя и не однозначный. Ведь в основе бунтарства Высоцкого лежало желание не свергнуть существующую власть, а помочь ей измениться в лучшую сторону. Женившись на француженке, Высоцкий в течение нескольких лет никак не мог выехать за границу. Он грезил о ней, как о Земле обетованной, ему казалось, что уж там он найдет счастье и свободу, которых так недоставало ему на родине. (Как пел он сам: «Дайте мне глоток другого воздуха!..»). Увы, но эти надежды не оправдались. Сначала Высоцкий был потрясен внешним лоском западного мира: изобилию на магазинных полках, свободой нравов, царивших там. Но очень скоро пелена стала спадать с его глаз. Если в 1969 году, в самый разгар битвы державников и западников, Высоцкий декламировал: «Нынче по небу солнце нормально идет, потому что мы рвемся на Запад», то уже спустя несколько лет в его мозгах произошел переворот. И расхожее утверждение западников о том, что «цивилизованный Запад» ждет «лапотную Россию» с распростертыми объятиями Высоцкий опроверг спустя два года после своего первого приезда на Запад, в 1975 году, когда написал песню «Письмо к другу», где есть крылатые строчки: А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже Нужны - как в русской бане лыжи. Разочарование цивилизованным Западом, которое наступило у Высоцкого достаточно быстро, привело к тому, что его тамошние алкогольные срывы стали похлеще советских. Однажды они с художником Михаилом Шемякиным так надрались, что устроили пальбу из пистолета (!) в ресторане в самом центре Парижа. В 1976 году, то есть через три года после первого посещения Высоцким Запада, он приобщился к наркотикам. Получилось, что «французские бесы» оказались покруче советских. Но отчего Высоцкий уходил в загулы на свободном, казалось бы, Западе? Да все от той же несвободы плюс от ощущения вопиющей несправедливости: когда одним сливки, другим объедки. Ни один советский западник, (кроме разве Александра Галича), который в 70-е годы покинул родину и перебрался жить за границу, не повторил трагической судьбы Высоцкого: все оказались при деле и катались там как сыр в масле. Потому, что вся их борьба с советской властью рассматривалась ими исключительно как пропуск в «западный рай». Высоцкий тоже заполучил этот «пропуск», но счастья ему он так и не принес. Он сунулся в этот «заколдованный дикий лес», (его собственная строка из песни «Лирическая»), и оказался бессилен перед тамошними «колдунами». IP: Logged
oskold Member	написано 08-11-2008 23:49 Три встречи с Владимиром Высоцким 25 июля 1980 года страну облетело печальное известие – умер Владимир Высоцкий. Миллионы людей восприняли его смерть как смерть самого близкого человека. Он был кумиром для многих. Не ошибусь, если скажу, что Высоцкий «жил» в каждой советской семье. Его песни звучали и в квартирах партийной номенклатуры, которая его же и запрещала, и в домах простых граждан. Песни Высоцкого уходили в народ. Они записывались и переписывались неимоверное количество раз, и порой текс их был плохо понятен, но людям было достаточно уловить мелодию и слегка хриплый, надломленный голос актера. Не могу сказать, что я фанател от творчества Владимира Семеновича, но оно было близко мне, по своей сути, по духу. В своих песнях он передавал правду о нашей тогдашней жизни. Он пел от имени ветерана войны, шабашника, старателя, психбольного, спортсмена… Пел о том, что наболело и о том, о чем запрещалось говорить в голос. Поэтому, я, как и многие любил, и по сей день, люблю его творчество. К большому сожалению, мне не удалось при жизни Высоцкого ни разу побывать, ни на его концерте, ни на спектакле в театре на Таганке. Но, к счастью, мне повезло в другом. Я встретился с человеком, который лично был знаком с Владимиром Семеновичем. В 80-е годы прошлого столетия в сборной Советского Союза по боксу работал наш соотечественник Михаил Завьялов. «Тогда мы и познакомились, - вспоминает Михаил Михайлович. – Эти встречи остались навсегда в моей памяти». Своими воспоминаниями о трех встречах с Владимиром Высоцким президент Национальной лиги профессионального бокса Украины, заслуженный тренер СССР и УССР Михаил Завьялов поделился со мной. «Я трижды встречался с Владимиром Высоцким, - начал свой рассказ Михаил Михайлович. - Это были незабываемые минуты общения с актером. Я надеялся, что в жизни мне непременно когда-нибудь повезет, и я ещё не раз смогу насладиться творчеством Высоцкого. Но, увы,… Наша третья встреча была печальной…» Встреча первая «С 1976 по 80-й годы включительно, я, очень плотно работал в сборной СССР. В тот период все сборы и этапы подготовки спортсменов к ответственным соревнованиям заканчивались в Москве. Мы проводили контрольные спарринги, семинары, инструкторско-методические занятия, а в свободное время повышали культурный уровень посещая многочисленные московские выставки, музеи и театры. Такую заботу о нас проявляла Федерация бокса страны, которую с 1976 по 1981 годы возглавлял один из сильнейших мастеров кожаной перчатки советского бокса, двукратный олимпийский чемпион, бронзовый призер Олимпиады в Риме, двукратный чемпион Европы Борис Лагутин. Одно время Борис Николаевич входил в состав ЦК ВЛКСМ (Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи) и пользуюсь своими связями и полномочиями доставал, для сборников своего любимого вида спорта, билеты на различные мероприятия. Лагутин считал, что боксер должен быть не только сильным физически, но и духовно. Мы почти в приказном порядке ходили в Большой театр, МХАТ, Ленком и т.д... Вот таким образом, в один из выходных дней, в нашей культурной программе было запланировано посещение театра на Таганке. Вот тогда, в театральной постановке я впервые увидел актера Владимира Высоцкого. Спустя несколько месяцев, на спортивной базе в Цахкадзоре, для всех тренеров и спортсменов которые там находились, был организован творческий вечер Владимира Высоцкого. Его вдохновителем и организатором был никто иной, как Борис Лагутин. После общего концерта Борис Николаевич привел к нам легендарного актера. В одном из гостиничных номеров мы организовали импровизированный прием для желанного гостя. Владимир Семенович прихватил с собой гитару, и с первых минут встречи за столом прозвучала его песня о боксе: Удар, удар, ещё удар, опять удар и вот, Борис Буткеев Краснодар проводит апперкот. Вот он прижал меня в углу. Вот я едва ушел. Вот апперкот. Я на полу и мне не хорошо. И думал Буткеев, мне челюсть кроша, И жить хорошо, и жизнь хороша. При счете семь я все лежу, Рыдают землячки. Встаю, ныряю, ухожу, и мне идут очки. Не правда, будто бы к концу я силы берегу. Бить человека по лицу я с детства не могу. В этот вечер Высоцкий ещё исполнил не один десяток песен. Он практически ничего не ел. Он много пел, курил, рассказывал забавные истории и много… пил. Интересным было то, что при большой дозе выпитого спиртного он не хмелел, а наоборот, больше заводился в своих рассказах и продолжал исполнять песни из своего репертуара, те, которые не звучали во время общего концерта. Уже прощаясь с актером, мы попросили его сфотографироваться с нами на память. Владимир с удовольствием согласился. Мы расселись вокруг актера, а тренер из Армении Рафик Миграбян снял нас. Через некоторое время мы стали спрашивать у Рафика о фотографиях, но он сказал, что, к большому сожалению, кадр не получился. То ли пленка засветилась, то ли фотоаппарат оказался поломан, я сейчас уже и не помню. Было, очень жаль. Такой возможности сфотографироваться с Владимиром Семеновичем Высоцким у меня больше не было…» Встреча вторая «Во время очередных сборов в Москве, нам опять повезло, мы вновь попали в театр на Таганке. На этот раз после спектакля нас завели за кулисы, где мы общались с актерами, среди которых был и Владимир Высоцкий. Мы встретились с ним как старые знакомые. Обменявшись дружеским рукопожатием, мы вспомнили встречу в Цахкадзоре и договорились о том, что Володя вновь придет к нам в гости, но на этот раз что-то не получилось у актера, и наша встреча не состоялась…» Встреча третья «Утром 28 июня 1980 года, в день похорон Высоцкого, я подошел к главному тренеру сборной СССР по боксу Алексею Киселеву с просьбой, чтобы он обратился к руководству нашей олимпийской делегации дать возможность съездить на Таганку и проститься с Владимиром Семеновичем. Тем более, что в этот день на боксерском олимпийском турнире был выходной. Киселев обратился к зампреду Госкомспорта СССР Колесову, тот не взял на себя ответственность и направил к главе советской олимпийской делегации, председателю Госкомспорта Сергею Павлову. Чиновник отказал в просьбе, аргументировав это тем, что во время Олимпиады мы должны находиться в олимпийской деревне и наблюдать за выполнением нашими боксерами спортивного режима. Я очень расстроился. В голове звучали строчки из песни Владимира о дурдоме на Канатчиковой даче: … Ну а завтра спросят дети, Навещая нас с утра: «Папы, что сказали эти Кандидаты в доктора?» Мы откроем нашим чадам Правду – им не все равно: «Удивительное рядом – Но оно ЗА-ПРЕ-ЩЕ-НО!!!» Делать было нечего. В узком тренерском кругу мы помянули великого актера и поэта, вспоминая нашу встречу в Цахкадзоре, и о том, что не получился тогда снимок на память, но осталось основное – это память о нем в наших сердцах. Посокрушавшись по поводу решения начальства, мы решили после окончания Олимпиады поехать на Ваганьковское кладбище и положить цветы на могилу Владимира. Так мы и поступили. Эта была моя третья, но не последняя, встреча с Владимиром Семеновичем Высоцким. С тех пор прошло почти три десятка лет, но каждый раз бывая в Москве, я всегда стараюсь выбрать время и посетить могилу любимого поэта. Когда бы я ни приехал на Ваганьковское кладбище у могилы Владимира Семеновича всегда много людей и всегда много живых цветов…» Владимир Семенович Высоцкий – Актер, Поэт, Музыкант. Его творчество по-прежнему актуально и востребовано. При жизни он не имел звания «Народного артиста», это высокое звание своей искренней любовью к его творчеству присвоили ему сами люди, те, о которых он писал. Те, для кого он пел и играл на сцене… Булат Шалович Окуджава в своей песне посвященной памяти поэта, наверное, выразил общую боль и скорбь, закончив её такими словами: Пусть кружит над Москвою охрипший его баритон, ну а мы вместе с ним посмеемся и даже поплачем… Сергей Смирнов IP: Logged
oskold Member	написано 09-11-2008 22:06 Наум Шафер. Заглянем в "Словарь русского языка" С. И. Ожегова: "БЛАТ... Условный язык (арго) воров... Блатная музыка (воровское арго)". Справка эта помогает уточнить, какие конкретно песни Высоцкого могут быть предметом анализа в данной статье... Итак, в первую очередь нас интересуют песни, воссоздающие многослойный уголовный мир и знакомящие слушателей с "философией" его неординарных представителей. Среди героев Высоцкого, с одной стороны, сложные личности, вступившие в конфликт с властями и общественным укладом жизни, с другой, - безнравственные мерзавцы, цинично попирающие честь и достоинство человеческой личности, хулиганы, убийцы, предатели. Не всякая песня с тюремной тематикой относится к категории блатных. Было бы нелепо причислить к этой категории, скажем, антикультовую "Баньку по-белому". И, наоборот, чувствительная "Татуировка", не имеющая никакого отношения к тюремной тематике, - несомненно, "блатная" песня, так как мироощущение и экспрессивность переживаний лирического героя, а также сам интонационный строй песни роднят ее с уголовным фольклором. К блатным опусам Высоцкого иногда ошибочно причисляют "Диалог у телевизора", "Письмо на сельхоз-выставку", "Ох, где был я вчера" и подобные им. Конечно, некоторые персонажи таких песен (в особенности алкоголики) по своим нравственным качествам напоминают уголовников. Но здесь другой круг проблем и другая образно-стилистическая ткань. Перед нами, в сущности, серия шаржей на бытовые явления действительности. Колоритный, чуть гротесковый образ Кольки Коллеги, исполнителя уголовных песен, Высоцкий нарисовал в своем незаконченном "Романе о девочках": "Было ему двадцать пять, водились у него деньжата, играл он на гитаре и пел. Жалобные такие, блатные-преблатные переживательные песни, курил что-то пахучее. Возьмет папироску, надкусит кончик, сдвинет тонкую бумажку с гильзы вперед, табак вытрясет, смешает с чем-то, пальцами помнет и обратно в папироску, потом надвинет обратно на гильзу и затягивается глубоко, как дышит, для чего держит ее губами неплотно, а рукой мелко трясет, чтобы подальше в легкие с воздухом, потом подержит, сколько возможно, и только тогда выдохнет это что-то пахнувшее терпко и вкусно". Вы думаете, это только портрет лихого, фасонистого блатняги? Как бы не так... Это одновременно и "портрет" блатной песни как таковой. При всей своей всамделишной переживательности, подобная песня почти всегда содержит в себе элемент театральной гиперболы. Герой страдает, но он страдает напоказ - эффектно, красиво, громко и... пренебрежительно. На непритязательных слушателей это производит гипнотическое впечатление. Девятикласснице Томочке Полуэктовой кажется, что ухарски-сентиментальный Колька Коллега поет не только про свою жизнь, но и про ее чувства. И она избирает Кольку в качестве своего "первого мужчины"... Как известно, творчеству уголовников не чужд подчас и юмор, но любовные песни творились ими на полном серьезе: надрыв, слезливость, ужасающие ситуации, связанные с местью за измену, - характерные признаки подобных опусов. Но вряд ли стоит отрицать свойственную им пылкость чувств. Это отлично понимал Высоцкий: пародируя сюжеты и лексику уголовных песен, он ни в коем случае не покушался на чувства героев... Почему этот факт заслуживает особого внимания? Да потому что феномен "блатной" песни Высоцкого в том, что, несмотря на пародийные элементы, она постоянно излучает эмоции. В противном случае песня задевала бы только ум, но не чувства слушателей. Бард пародировал ослепительно, но не настолько, чтобы убить "переживательность". Этим он возвышался над блатным фольклором и одновременно с м ы к а л с я с ним. Возможно, кто-то заметит, что такое утверждение не делает чести Высоцкому. Но если творчество уголовников - это тоже духовная продукция части человечества (пусть далеко не лучшей части), то в подобном утверждении, я думаю, нет ничего зазорного. Обратимся, однако, к конкретным примерам. Проследим трансформацию уголовно-любовных мотивов в песне Высоцкого "О нашей встрече". Мы с тобою сошлись как-то сразу, Не боясь, что нас ждет впереди, - поется в душещипательном романсе неизвестного автора. Но мы с тобою сразу стали жить, Не опасаясь пагубных последствий, - литературно, чуть лукаво корректирует Высоцкий. Есть у меня кофточка, скоком добытая, Шубка на лисьем меху. Будешь ходить ты вся золотом крытая, Спать на лебяжьем пуху, - заманчиво прельщает разбойник свою подругу в другой песне, довольно знаменитой и ведущей свой род еще с XIX века. И если б ты ждала меня в тот год, Когда меня отправили на "дачу", - Я б для тебя украл весь небосвод И две звезды Кремлевские впридачу, - разглагольствует, не запинаясь, герой Высоцкого. Тут наш бард весело, и, как говорится, одним выстрелом убивает двух зайцев... Помните светловские стихи, некогда известные с музыкой М. Блантера, а ныне с мелодией С. Никитина? - Сегодня я отдал ей целое небо, А завтра всю землю отдам! Это было какое-то половодье символических подарков в песенной поэзии 30-х - 50-х годов. Мы отреклись от материальных благ и отводили душу в другом: щедро дарили любимым весь окружающий мир - звезды, луну, солнце, море... Подарю тебе и звезды, и луну, - Люби меня одну! Женщины, как видите, тоже дарили. Но чаще получали. Героиня песни "Ясной ночкою" (стихи Е. Долматовского, музыка Б. Мокроусова, 1950), получив в подарок "сады и широкие нивы", вообще отказывается от выяснения любовных взаимоотношений: Посмотри, милый друг, На садов золотую отраду, Если наша любовь расцветает вокруг, В ней объясняться не надо. Цитата приведена не для того, чтобы опорочить имя Евгения Долматовского. Здесь речь о том, что профессиональный поэт-песенник тех лет был явно ограничен в выборе метафор. Попробовал бы Евгений Аронович при жизни Иосифа Виссарионовича посулить кому-то в песне кремлевскую звезду - загреметь бы ему, как пить дать, по делу сионистского заговора против "отца народов". Бедный герой Высоцкого! У него нет ни "кофточки, скоком добытой", ни "шубки на лисьем меху", ни "лебяжьего пуха". А широкие нивы, луна и звезды уже раздарены..., кроме кремлевских. Их-то он и готов подарить, потому что ему противны банальные заимствования. Что еще не раздарено? И я клянусь - последний буду гад: Не ври, не пей, и я прощу измену, - И подарю тебе Большой театр И малую спортивную арену. Действительно, таких подарков еще не было. Вот они, эти "два зайца". Герой блатной песни Высоцкого оригинален и выразителен: он в равной степени противопоставлен как образу стандартного уголовника, так и голубому персонажу из эстрадной песни. Даже о попытке самоубийства наш герой рассказывает с восхитительной иронической интонацией: Из-за тебя под поезд прыгал я, Но, слава богу, не совсем удачно. Обратите внимание: не "неудачно", а "не совсем удачно". Значит, самоубийство удалось лишь наполовину? Сразу же вспоминаются строчки из старинной "блатной" песни "Поеду я в город Анапу": И брошусь под поезд я дачный, Улыбаясь из-под колес... Готов утверждать, что эта песня - тоже литературного происхождения. В ней, как и в опусе Высоцкого, наблюдается не стилистическая неряшливость, а н а м е р е н н о е искажение смысла с целью добиться неожиданного комического эффекта. Здесь, несомненно, есть элемент игры. Но это такая игра, в которой заложено неприятие стандартного мышления. Кстати, по мнению Л. Аннинского, и сама "тюряга" возникает в раннем творчестве Высоцкого "как игра, как стилизация, как гротеск": в конечном итоге она приводит к созданию "образа народного бунтаря, яростного, идущего напролом, требующего немедленной справедливости..." Этот вывод не искусствен; ведь персонажи ранних "игровых" песен Высоцкого находятся в постоянном конфликте с теми, кто живет по трафарету! В нашей печати уже фиксировались факты, свидетельствующие о том, что реальный уголовный мир не принял условного мира блатных песен Высоцкого: люди, привыкшие к "лобовым" восприятиям, плохо ощущают подтекст. Но мне хотелось бы напомнить, что сам Высоцкий порой противился таким фактам. Можно снова сослаться на его "Роман о девочках": "Колька Коллега, вернувшись из лагеря, привез с собой новую песню - "Ребята, напишите мне письмо"... По мнению автора, зэки любили его песни и пели их "С чувством". Что можно сказать по этому поводу? Песни нашего барда настолько многослойны, что самый неискушенный слушатель что-нибудь из них да извлечет - пусть поверхностно, путь только no-скоморошьи. Результаты бывают и огорчительными - я имею в виду те случаи, когда Высоцкий становится объектом повышенного интереса примитивистов, прельщенных показной развязностью персонажа и не видящих за этой развязностью ни второго, ни тем более третьего плана. Но если примитивистам еще можно простить такой, мягко выражаясь, односторонний подход к творчеству барда, то как можно простить интеллектуалам С. Куняеву и В. Бондарен ко их суждения о с о з н а т е л ь н о м служении Высоцкого многоликому обывателю? Что это: полное совпадение вкусовых ощущений у "шашлычников" и у многоуважаемых интеллектуалов или с о з н а т е л ь н а я клевета на знаменитого барда? Подобное обвинение трудно выдвинуть даже против ранних блатных песен Александра Розенбаума, хотя они дают гораздо больше оснований для этого. Мы ведь знаем, что Розенбаум сегодня "стесняется" петь свои ранние песни, а Высоцкому до конца своих дней стесняться было нечего. Но чтобы выяснить истину до конца, необходимо, я думаю, именно сейчас сопоставить ранние песни Высоцкого и Розенбаума. Это тем более необходимо, что определенная часть бывших поклонников Высоцкого с легкостью переключилась на Розенбаума, и даже нашла в его лице "заменителя" умершего барда. Мне придется сейчас привести полностью три песни - две Высоцкого и одну Розенбаума. Может быть, это неэкономно, но, во-первых, песни не слишком большие, а во-вторых, они должны предстать перед читателем без сокращений, чтобы вывод, сделанный мной, не оказался навязанным. Но почему две песни Высоцкого и лишь одна - Розенбаума? Да потому, мне кажется, что две породили вот эту одну. Посмотрим, какой получился плод.... IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 22:12 ...Беру намеренно у Высоцкого две самые беспардонные песни. Первая: Красное, зеленое, желтое, лиловое, Самое красивое - на твои бока. А если что дешевое - то новое, фартовое. А ты мне - только водку, но и реже коньяка. Бабу ненасытную, стерву неприкрытую Сколько раз я спрашивал: "Хватит ли, мой свет?" А ты всегда испитая, здоровая, небитая, Давала мене водку и кричала: "Еще - нет!" На тебя, отрава, деньги с неба словно сыпались Крупными купюрами, займом золотым. Но однажды всыпались, и сколько мы ни рыпались, Все прошло, исчезло, словно с яблонь белых дым. А бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою О том, что будешь ждать меня ты долгие года. А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою! Живи себе как хочешь - я уехал навсегда!... Воздерживаясь пока от оценки песни, скажу, что она очень проигрывает в "голом" виде - без музыкальной одежды и - в особенности - без авторского исполнения. А между тем - это стремительный вихрь. Да простят мне любители оперного пения и не обвинят в кощунстве, но авторское скороговорочное исполнение с его брызжущим самоупоением чем-то мне напоминает манеру известного баса, когда он приступает к заключительной части рондо Фарлафа из оперы Глинки "Руслан и Людмила": Не трудясь и не заботясь, Я намерений достигну, В замке дедов ожидая Повеления Наины... Однако, чтобы не зайти слишком далеко, обратимся ко второй песне Высоцкого: Что же ты, зараза, бровь себе подбрила? Ну для чего надела, падла, синий свой берет? И куда ты, стерва, лыжи навострила? От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет! Знаешь ты, что я души в тебе не чаю, Для тебя готов я днем и ночью воровать. Но в последнее время чтой-то замечаю, Что ты стала мне слишком часто изменять. Если это Колька или даже Славка- супротив товарищей не стану возражать. Но если это Витька с Малой Переяславки - я ж те ноги обломаю в бога душу мать! Рыжая шалава, от тебя не скрою: Если будешь ты и дальше свой берет носить, Я тебя не трону, а в душе зарою И прикажу залить цементом, чтобы не разрыть! А настанет лето - ты еще вернешься. Ну а я себе такую бабу отхвачу, Что тогда ты, стервь, от зависти загнешься, Скажешь мне: "Прости!", а я плевать не захочу! Конечно, не совсем прилично обрушивать на читателя сразу три "антихудожественных" текста. Но наберемся терпения: может быть, из трех текстов антихудожественным окажется только один? Итак, песня Александра Розенбаума: Ох, и стерва ты, Маруся, ну и стерва! Третий год мне, падла, действуешь на нервы, Надоело мне с тобою объясняться - Даже кошки во дворе тебя боятся. Что ни утро, все на кухне морду мажешь, Словно лошадь цирковая, вся в плюмаже. Да ты слова-то такого не слыхала. Я б убил тебя давно, да денег мало. Ты и мамку-то мою сжила со свету. Я б убил тебя давно, да денег нету. А маманя - чистый ангел да и только - Умудрилась-то прожить с тобою сколько! Ну, ославила ты, тварь, меня в народе! Кореша ко мне футбол смотреть не ходят, И во всем микрорайоне ходят слухи, Что подруги твои, Маня, потаскухи. Ох, и стерва ты, Маруся, ну и стерва! Но схороню тебя я первым, ты поверь мне, И закопаю на далекой стороне, Чтоб после смерти ты не пахла мне. Думаю, что любой, даже не искушенный в поэзии читатель, еще не дочитав последний текст, интуитивно почувствует разницу между ним и двумя предыдущими. Вероятно, вначале его поразит однотонность третьей песни после многоцветья первых двух. Есть нюансы, которые не всегда поддаются анализу, но которые сразу же фиксируются подсознательно (в особенности, когда возникает возможность не просто прочитать слова, но воспринять их комплексно с мелодией и авторским исполнением). Скажу лишь о том, что лежит на поверхности и хорошо видно невооруженным взглядом. Обе песни Высоцкого свидетельствуют о блестящем умении автора мгновенно создать конфликтную ситуацию, с тем чтобы в течение каких-нибудь полу-тора-двух минут успеть довести ее до высшего напряжения. У Розенбаума - лишь имитация конфликта, которого на самом деле нет и в зародыше. У Высоцкого ярко запечатлено эмоционально-психологическое состояние персонажей: бурное переживание по поводу ущемленного самолюбия, азартность при доказательствах собственного "благородства", стремление любой ценой вновь обрести потерянное достоинство. У Розенбаума - полнейшая безликость персонажа. У Высоцкого - неостановимый водопад излияния страстей, у Розенбаума - нудное, мелочное ворчание. Короче: варварские герои Высоцкого ведут игру на крупный счет, а герой Розенбаума - на жалкие копейки. Но это еще не все. У двух авторов есть совпадающие детали. Но посмотрите, какую разную образно-смысловую функцию они выполняют! Персонажи Высоцкого темпераментно любят своих легковерных подруг, поэтому слово "стерва" хотя и звучит у них вульгарно, но не совсем в прямом смысле. Синонимически это могло бы прозвучать и так: "Ах ты, подлая!", то есть как ругательство, но ругательство в духе блатной ласки. Герой же Розенбаума ненавидит свою подругу, и слово "стерва" имеет у него прямой, унижающий смысл, то есть звучит как банальная уличная брань. Отсюда и другие мнимо совпадающие детали. Например, персонаж Высоцкого хочет свою подругу "зарыть", а персонаж Розенбаума - "закопать". Но в первом случае блатарь хочет зарыть подругу в собственной душе и залить цементом, "чтобы не разрыть", а во втором - вполне реально убить и закопать где-нибудь подальше, "чтобы после смерти ты не пахла мне". Откуда такая ненависть, породившая не совсем пикантно пахнущую строчку? Да ниоткуда. Впрочем, какое-то объяснение все же есть: "Ославила ты, тварь, меня в народе". За что ославила, как ославила? Непонятно. Просто ославила, и все. Зато очень даже понятно, что герой Розенбаума - сутенер ("Я б убил тебя давно, да денег мало"), и терпит он свою подругу только потому, что та содержит его. Для зажигательных персонажей Высоцкого такая ситуация просто немыслима. Они живут по другим моральным законам и с душевной щедростью заваливают своих возлюбленных всем тем ассортиментом, который перечислен в песне "Красное, зеленое". Буйные скандалы из-за "водки", "коньяка", "подбритой брови", "синего берета" - это непосредственный взрыв чувств по поводу возможной измены. Они покидают своих неблагодарных подруг с подобающим блатным шиком, за которым угадывается сохраненное достоинство: "А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою! Живи себе как хочешь - я уехал навсегда", "Скажешь мне: "Прости!", а я плевать не захочу!" Это живые люди, испытывающие на прочность свой непутевый характер. Блатарь же Розенбаума - продукт давно надоевшего образного клише, и потому он зауряден, даже ничтожен. IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 22:14 Что же касается "технической" стороны, то есть звуковой организации текста, то песни Высоцкого и Розенбаума вообще несопоставимы. Отборный зубастый язык Высоцкого поразительно смягчается двумя компонентами: открытым юмором и подспудным лиризмом. Когда персонаж песни "Что же ты, зараза", свирепея от ревности, говорит своей подруге, что "супротив товарищей" он возражать не станет, то это действительно смешно, так как понятие "ревность" моментально приобретает парадоксальный характер. Когда же персонаж Розенбаума говорит своей подруге: "Надоело мне с тобою объясняться - даже кошки во дворе тебя боятся", то это нисколько не смешно, потому что упрек брошен как горсть песка - без сю-жетно-психологического обоснования, но с большой претензией на юмор. Нужно отметить, что в разухабистых песнях Высоцкого подспудный лиризм иногда полностью обнажается. Чего стоит лишь одна есенинская щемящая реминисценция в громогласной песне "Красное, зеленое"! - Но однажды всыпались, и сколько мы ни рыпались, Все прошло, исчезло, словно с яблонь белых дым. Здесь я бы поспорил с Г. Шпилевой, которая, комментируя эту реминисценцию, приходит к такому выводу: "Автор не ограничивается комической характеристикой убогого героя, он показывает и свое несогласие с шаблонным, мещанским восприятием творчества Есенина". Автор, конечно, всегда протестовал против мещанского восприятия творчества Есенина, но не конкретно в песне "Красное, зеленое", где будущий арестант, кстати, не столь убог, как думает Г. Шпилева, - хотя бы потому, что Высоцкий вложил в него свою необузданность и сердечный жар... Но мне понятна причина именно такого подхода к блатным песням Высоцкого. Она порождена теми временами, когда наш бард обвинялся в романтизации уголовщины. Защитники Высоцкого обычно в таких случаях возражали: какая же, мол, романтизация, наоборот, это - "разоблачение"... Но теперь, когда наступили иные времена, можно проявить объективность: да, бард иронизировал и разоблачал, но вместе с тем чуть-чуть симпатизировал своим духовно ограниченным героям, потому что наделял их собственной тягой к независимости. Отсюда этот захлеб, упоение, страсть, напор. Вероятно, я слишком много говорю об этих трех песнях. Но не слишком ли долго мы о подобных песнях вообще не говорили? Или говорили скороговоркой? Или - с прокурорскими интонациями? А ведь в некоторых героях раннего творчества Высоцкого, как заметил Л. Аннинский, отчетливо проглядываются бунтари его будущих серьезных песен. Эти бунтари могли появиться только потому, что их неприкаянные предшественники, несмотря на цинизм и бурную распущенность, искренно и упорно сопротивлялись бытовому гнету... Что же касается Розенбаума, то в своих зрелых песнях он не достиг высот Высоцкого не только по причине более скромного дарования, но и по причине другой закваски, другого творческого опыта: ему, в сущности, не от чего было оттолкнуться... Вот почему многих верных поклонников Высоцкого раздражает не только прежний, но и новый, "гражданский" Розенбаум: он кажется им таким же фальшивым, как и в ранних песнях. Итак, Высоцкому нечего было отрекаться от старых песен. Он и не отрекался - принципиально пел их до конца жизни. Но позволю себе одно замечание: в 70-е годы некоторые из них он пел хуже, чем в начале 60-х... Приелись? Захотел обновить их необычайной трактовкой? Может быть. Но скорей всего они стали жертвой моды - в 70-х годах, когда человеческие взаимоотношения все больше и больше приобретали меркантильный характер, над старомодной лирикой стали потешаться. Исполняя свои старые чувствительные песни, Высоцкий порой придавал им анекдотический оттенок. Именно таким способом он "убил" свое самое первое творение - обаятельную "Татуировку". Я очень люблю "Татуировку" в первозданном виде, когда она исполнялась автором в 1961-63 годах. Магнитофонная запись той поры свидетельствует, что Высоцкий почти всерьез принимал к сердцу конфликтные переживания своего героя, он пел мелодично, с намеренной чувствительностью, которая, однако, не переходила в пошлость, потому что от пошлости ее предохраняла шаржированная сюжетная ситуация - герой любовался профилем любимой девушки, вытатуированным на груди его товарища: И когда мне так уж тошно, хоть на плаху, - Пусть слова мои тебя не оскорбят, - Я прошу, чтоб Леша расстегнул рубаху, И гляжу, гляжу часами на тебя. Увы, в моей домашней фонотеке есть и другая запись этой песни - запись, сделанная в конце 60-х - начале 70-х годов и оставляющая довольно тягостное впечатление. Высоцкий поет "Татуировку" ухарски, чуть ли не под маршевый аккомпанемент; когда звучит только что процитированная строфа, слушатели разражаются хохотом, раззадоренный автор, усиливая комический эффект, заканчивает песню с перекатывающимся "р" ("Что моя, верней - твоя та-туир-р-ровка...") - и от бедного чувствительного романса остается лишь одно юмористическое воспоминание. IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 22:23 Высоцкий сочинил "Татуировку" как стилизацию под "жестокий" романс, почитаемый в блатном мире, но потом стал исполнять с демонстрацией авторского превосходства над персонажем. Получилась пародия. Сейчас выпускается серия пластинок "На концертах Владимира Высоцкого". Вряд ли можно считать удачным и тот звуковой вариант "Татуировки", который составители выбрали для третьей пластинки - быстрый темп, моторный аккомпанемент, бравурная подача текста, да плюс новоиспеченный мелодический оборот, взятый напрокат из "Мурки". А ведь раньше было благородней и проще. Ощущался настрой даже на некую "культуру" исполнения... "Блатная" лирика Высоцкого, по сравнению с бытующими образцами безымянных авторов, отличается яркостью и свежестью, она не так проста, как кое-кто считает. Притягательность "убогих" персонажей в том, что они озарены отсветом великой души их создателя. Эти персонажи, с одной стороны, условны, с другой, - необычайно жизненны, потому что несут на себе отпечаток (хотя и в элементарном плане) нравственного состояния всякого общества. Исполняя свои блатные песни, Высоцкий мгновенно устанавливал душевный контакт с самыми разнородными слушателями - от простого сантехника до известного академика. Почему это происходило? Потому что, будь это ностальгия по диковинной юности ("Большой Каретный") или каскад восхитительно-вульгарных метафор ("У тебя глаза как нож"), будь это эксцентричная драма неравного боя ("Тот, кто раньше с нею был") или психология мрачной завистливости ("Я вырос в ленинградскую блокаду"), будь это лирико-шутливая ода в честь "Уголовного кодекса" ("Нам ни к чему сюжеты и интриги") или реквием по разбитой гитаре ("У меня гитара есть"), - все это пронизано той истинной народностью, которая воплощает в себе дух времени. А истинная народность неотделима от освободительных тенденций в обществе, от сопротивления господствующему лицемерию в политике и морали. Высоцкий сумел бросить сознательный вызов этому лицемерию даже в блатной любовной лирике. "Песня о Нинке" - это яростный вопль самоутверждения: не лезьте мне в душу, не навязывайте мне свои вкусы, убирайтесь прочь со своей ханжеской моралью! А "правильные" люди, исходя из чувства долга, пытаются раскрыть глаза нашему герою на ту, которую он полюбил, - она, дескать, "жила со всей Ордынкою" и кроме того: Она ж хрипит, она же грязная. И глаз подбит, и ноги разные, Всегда одета как уборщица... - но на все доводы следует один и тот же упрямый ответ: "А мне плевать, мне очень хочется". На нашего упрямца не действует даже самый страшный аргумент: Нинка - "наводчица". Что может быть хуже для блатаря! Но ответ неизменен: "А мне еще сильнее хочется". Теперь, когда эта песня не только напечатана, но и записана в авторском исполнении на пластинку, снова и снова удивляешься: почему в течение почти двух десятилетий ее уверенно клеймили как порнографическую? Как могло случиться, что даже рьяные поклонники Высоцкого не рискнули открыто защитить "Нинку"? Не из-за малодушия, нет, а из-за какой-то "щепетильности"... Мы настолько привыкли к стерильной благовоспитанности, что нас шокировал вопль "очень хочется", мы воспринимали его как публичное заявление героя об извращенности своих вкусов. А ведь сомнительные "прелести" Нинки - это чистая условность. И герой песни провозглашает не извращенность, а неординарность своей личности, он стремится любой ценой - и прежде всего путем эпатажа - возвыситься над окружающей заурядностью. ...Новизна блатной любовной лирики Высоцкого - в остроте поднятых моральных и общественных проблем. Аналогов в блатном фольклоре не существует. IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 22:53 "президенту" олейникову. Вы ведь только что извинились и пообещали обсуждение прекратить,однако снова появились- ну просто в лучших традициях Вашего кумира. Я понимаю,Вам надо рекламировать тему "Мы жили в 79", потому и пишете туда. Что ж, я Вам такой возможности не дам и буду отвечать здесь. <<<Жалко вас! Поправьте голову.>>> А мне жалко Вас. Такой,вроде бы,солидный человек, а за всю жизнь не научился грамотно писать.Прям тень рубинштейна.Итак: <<< уже в течении нескольких лет пишут...>>> Пусть пишут! Но только делают они это в "течениЕ" нескольких лет! <<<с недавних пор Малена Зимна>>> Какое неуважение к женщине: общаться с ней и не знать как правильно писать её имя! <<<Но выглядите вы жалко.>>> Что ж Вы, такой якобы "крупный начальник", а даже малейшего понятия не имеете, что при обращении к человеку слово "Вы" пишется с большой буквы... Как говорится- из грязи да в князи! Мне надо сходить умыться? При необходимости умоюсь. А вот Вы не сможете пойти и за пять минут выучить правописание, коль за всю свою "долгую" жизнь не смогли сделать это. Жаль тех людей,чьим непосредственным начальником Вы являетесь.... IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 23:00 Вольдемар. <<< В таком случае вы должны быть готовы ответить за свои слова в адрес нескольких уважаемых мною людей. как и где я смогу вас увидеть?>>> Приезжайте,потолкуем. IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 23:26 Казалось бы, сидит "глыба-писателище" рубинштейн на новом форуме.Спрашивается, откуда он знает,что поисходит на Куличках? <<<"Оскольд, Олкуш, Атон, Вока и Олег К. Я вас всех поздравляю..ПОЛУЧИТЬ ПО СОПЛЯМ от такого человека, как АНАТОЛИЙ ОЛЕЙНИКОВ - это все равно, как второй раз в жизни автограф от ВЫСОЦКОГО получить. А ты, плесень, чем-то еще не доволен. Радуйся. И день запомни, когда когда тебе Анатолий твои сусалы начистил. Еще детям своим про него будешь рассказывать. Придурок неблагодарный. П.С. Да, Олкушок, передай пожалуйста Оскольду, что Боб написал Олегу К о том, что его забанили. А если короче, шизофренник - передай сам себе: "Боба забанили". Илья Рубинштейн">>> Не совсем только понятно: кто от кого получил по соплям? Кто-то получил удар от безграмотного, бескультурного,нескромного WERDа-олейникова-рубинштейна? Не много ли имён взяли на себя,писателище Вы наше, эдакий инженер человеческих душ рубинштейн? Не позорились бы Вы,дракон о "трёх головах"! <<<Анатолий твои сусалы начистил. Еще детям своим про него будешь рассказывать. Придурок>>> Анатолий твой так опозорился, что самому впору чистить "сусалы", "писателище"! [Это сообщение изменил oskold (изменение 10-11-2008).] IP: Logged
oskold Member	написано 10-11-2008 23:33 <<<...передай пожалуйста Оскольду...>>> "президент" олейников! Фу ты,чёрт. "Писателище" рубинштейн! Оп-па, опять запутался... Словом, слово "пожалуйста" всегда выделяется запятыми. олейников-рубинштейн,запомните это,пусть одна "голова" передаст другой! IP: Logged
Анатолий Олейников Member	написано 11-11-2008 12:06 Да, не чирикал бы ты .... по-над тризною "Я б пера не наточил, да не в жизни бы!" К сожалению никогда не был " президентом" и не доведётся уже. Из уважения к поднятой здесь, дорогой и заслуживающей внимания теме, полемику с Оскольдом прекращаю в виду абсолюной клинической невменяемости аппонента. [Это сообщение изменил Анатолий Олейников (изменение 11-11-2008).] IP: Logged
oskold Member	написано 11-11-2008 12:22 илья-кумир-анатолия! Всего лишь несколько сообщений назад Вы уже обещались полемику прекратить: <<<Тему поднятую мной на этом заканчиваю и приношу извинения свои модераторам и сообществу нашему за вынужденные инвективы.>>> Простите, сколько раз Вы ещё будете обещаться и снова появляться! Ну прям точь в точь "писательская глыбище". которая обещала и снова появлялась. Сиамские близнецы-ильи, анатолии и WERDы IP: Logged
oskold Member	написано 11-11-2008 12:27 Не буду отвлекаться на всяких там анатолиев и Ко (их навалом в каждом населённом пункте), продолжу о Высоцком. ---------------------------------- Парад характеров. Новоиспеченные глумовы Этот парад, собственно говоря, и открывается самой первой песней Высоцкого - "Татуировка", где чувствительный любовный прилив героя сменяется умопомрачительным вульгарно-сентиментальным экстазом ("Красное, зеленое", "У тебя глаза как нож", "Что же ты, зараза?") и, преодолев драму неравной борьбы за право обладания любимой женщиной ("Тот, кто раньше с нею был"), достигает, наконец, стихийного бунта против общественного давления на психику индивидуума в "Песне о Нинке". Есть и другие типы. Автор-исполнитель наделяет их "благородной" товарищеской верностью, готовностью в любой момент прийти на помощь попавшему в беду содельнику, то есть выполнить "миссию доброй воли". В этом отношении характерна песня "Мишка Ларин", которая совершенно не поддается текстовому анализу, потому что ни одного веского довода в защиту своего друга наш герой не находит. Все они сводятся лишь к одному неновому и повторяющемуся: "Ведь это ж, правда, - несправедливость". Но исполнение! В голосе Высоцкого - гнев, отчаяние и... абсолютная вера в убедительность своих шумных доказательств, которых на самом деле - нет. Эффект налицо: слушатель верит, что "добрый парень" арестован несправедливо, верит голосу исполнителя... В связи с этим хотелось бы напомнить, что два года назад Д. Кастрель на страницах "Музыкальной жизни" высказал справедливый упрек литературоведам, которые анализируют тексты Высоцкого в отрыве от авторского исполнения. "По нашему мнению, - пишет Д. Кастрель, - такие специальные проблемы, как лирический герой или автор в творчестве Высоцкого принципиально не могут решаться в отрыве от авторского исполнения". Однако, если этому справедливому мнению придать лобовой характер, то исчезнет платформа для анализа песен Высоцкого в чисто поэтическом плане. Думается, что каждая песня требует все же индивидуального подхода. Один из самых интересных блатных персонажей Высоцкого - боевой парняга с хорошо развитым чувством юмора. Именно такие песни меньше всего получали отклик в реальной уголовной среде. Еще бы! Одно дело "Ребята, напишите мне письмо!" - здесь нет подтекста, все ясно, и солидарность с героем возникает мгновенно. Другое дело - "За тех, кто в МУРе". Можно ли себе представить, чтобы расчувствовавшиеся уголовники, разливая водку на троих, проникновенно при этом пели: Давайте выпьем за тех, кто в МУРе. За тех, кто в МУРе, никто не пьет. Или: Я, например, на свете лучшей книгой Считаю "Кодекс уголовный" наш. Нет, для уголовного репертуара это слишком тонко. Ну, а как бы рядовой уголовник истолковал, например, песню "В Ленинграде-городе"? Там такая ситуация: Саня Соколов "получил по морде", потому что "немузыкально скандалил", а автор комментирует: "Ну и, значит, правильно, что дали". Что за юмор такой? Выходит, скандалить надо с музыкой, что ли? А дальше: В Ленинграде-городе Тишь и благодать. Где шпана и воры где? Не видать. Не сравнить с Афинами - Прохладно. Правда, шведы с финнами... Ну, ладно. Тут вообще кроссворд чистый, не говоря уже о неслыханной в блатном фольклоре рифме "городе - воры где". Каким образом наш простой советский уголовник умудрился побывать в Афинах, чтобы потом позволить себе всякие сравнения? Другое дело - дореволюционные времена. Можно было на время податься в Турцию или в те же Афины, набраться опыта, а потом вернуться домой обогащенным и просвещать других, то есть делиться опытом. На эту тему даже есть старинная, длинная-предлинная воровская песня: Сам балтийский уроженец, Много горя повидал, Вся Россию я изъездил, Даже в Турции бывал. А у Высоцкого... Ну, как истолковать это малюсенькое интонационное "Ну, ладно"? Снисходительность советского уголовника к богатым иностранным туристам? (Так, мол, и быть - шастайте по нашему Ленинграду). Пренебрежение? (Сто лет вы мне не нужны.) Или - патриотическая гордость? (С Афинами, мол, не сравнишь, но всё же рвутся в наш Ленинград финны и шведы!). Как-то Юлий Ким сказал, что ему не нравится памятник Высоцкому на Ваганьковском кладбище: бард предстает лишь как мученик и страдалец, а ведь он еще был "балагуром, клоуном, насмешником". И действительно, Высоцкий был великим мастером розыгрышей и наделял этим даром своих воинствующих блатарей. Вы посмотрите, как аттестует себя один из них: Я был душой дурного общества, И я могу сказать тебе: Мою фамилью, имя, отчество Прекрасно знали в КЕГЕБЕ. Чувствуете, как уголовник набивает себе цену? Он, оказывается, "весь ваш МУР видал в гробу", ему - КГБ подавай. Будто он уже не шпана, а персона позначительней. Потому и щеголяет культурой поведения: Начальник вел себя невъедливо, Но на допросы вызывал, А я ему всегда приветливо И очень скромно отвечал. И вот тут начинается серия песен, в которых клоунски варьируется эта самая "культура поведения". Попробуем проследить, как развивается игра в интеллигентность и чем она кончается. Если в песне "Город уши заткнул" уголовник, обчистив с дружками квартиры, шлет пострадавшим гражданам, еще ничего не ведающим, воздушный поцелуй в виде "Спокойной ночи, до будущей субботы!", то в другой песне он уже горячо исповедует философию милосердия: Но в двенадцатом часу людям хочется спать - Им назавтра вставать на работу. Не хочу им мешать! Не пойду воровать! Мне им сон нарушать неохота! Это - прекрасно, только не надо забывать, что гражданам обеспечен спокойный сон лишь "до будущей субботы"... А игра продолжается. До субботы еще далеко, поэтому в следующей песне наш герой отправляется на гастроль туда, где люди еще не спят, а, наоборот, - очень даже бодрствуют. Полное торжество философии милосердия! Он ничей сон не нарушает - просто стоит на дороге, где нет фонарей, и вежливо задерживает в темноте запоздалых прохожих. У мужчин, как полагается в таких ситуациях, он предварительно просит закурить, а с женщинами обходится еще более обворожительно: Если ж женщину я повстречаю, У нее не прошу закурить, А спокойно ей так намекаю, Что ей некуда больше спешить. Откуда, интересно, такая интригующая культура? О, здесь есть у кого поучиться! Официальные культуртрегеры были всегда, немало их и сегодня... О современных культуртрегерах, работающих на таможне, но не воспетых в песнях, рассказала недавно Татьяна Толстая в газете "Московские новости". Она поведала о бывшем диссиденте, ныне профессоре микробиологии Колумбийского университета Александре Гольдфарбе, который, стосковавшись по Родине, приехал, чтобы посмотреть, как она процветает в условиях перестройки и гласности. Действительность превзошла все его ожидания - счастливый, он беспрестанно восторгался увиденными переменами. Но вот профессор собрался уезжать... Далее цитирую Татьяну Толстую: "Наша славная шереметьевская таможня... быстро помогла ему справиться с головокружением от успехов нашей гласности. Ребята ласково и твердо выпотрошили портфель профессора, вынув из него все официальные письма от здоровой части нашей академии своим американским коллегам, все бумаги, могущие помочь быстро двинуть вперед нашу биологическую науку, договориться об обмене учеными, получить для страны валюту, усилить культурные контакты... Все частные письма, записки, приветы типа: "поцелуй маму, обними папу". А также альбомы по искусству: "Русский авангард 20-30-х годов" из собрания Русского музея (1989 г.) и "Кранах - семья художников" В. Шаде, перевод с немецкого (1987 г.). Не пропустили и альбом "Государственный Эрмитаж", специально изданный на английском языке для таких простачков, как профессора Колумбийского университета. "Перетопчется паренек и без Эрмитажа, - тепло думали таможенники. - Пущай в Музей Гуггенхейма сходит". IP: Logged
oskold Member	написано 11-11-2008 21:54 Обчистили, как глухой ночью на просторах Бирюлева-товарного". Заметили, как работают наши таможенники? Точь-в-точь как герои Высоцкого: "ласково" и "тепло". Но чтобы меня, упаси боже, не обвинили в святотатстве, спешу тут же указать на фактическую разницу. В одной из блатных песен Высоцкого герой, оказывается, очищает чужие карманы, исходя из христианского чувства любви к ближним: Бандит же ближних возлюбил, души не чая, И если что-то им карман отягощает, Он подойдет к ним, как интеллигент, Улыбку выжмет и облегчает ближних За момент. Что, нет разницы? Но дальше-то, дальше: А если ближние начнут сопротивляться, Излишне нервничать и сильно волноваться, - Тогда бандит поступит как бандит: Он стрельнет трижды и вмиг приводит ближних В трупный вид. Вот такого на наших таможнях никогда не бывает. Даже в виде исключения. Значит, разница - огромная. Истины ради нужно сказать, что среди подобных "интеллигентных" уголовников попадаются и порядочные лицемеры: делают одно, а говорят - другое. В песне "Формулировка" герой вначале честно называет вещи своими именами: А на разбой берешь с собой Надежную шалаву, Потом за грудь кого-нибудь И - делаешь Варшаву. Признаться, я не особенно силен в воровском жаргоне и затрудняюсь точно объяснить, что значит "делать Варшаву". Впрочем, какая-то мысль у меня мелькнула, но выскажу ее чуть позже. А теперь обращаю внимание на то, как наш разбойник изворачивается в суде и не хочет признать формулировку о грабеже: Не отрицаю я вины - Не в первый раз садился. Но написали, что с людьми Я грубо обходился. Неправда! Тихо подойдешь, Попросишь сторублевку. Причем тут нож? Причем грабеж? Меняй формулировку! А ведь недавно сам говорил, что идет "на разбой"... Но каковы претензии на "интеллигентность"! И откуда уголовник усвоил, что грабить своих сограждан следует только по-интеллигентному - тогда это будет считаться почти з а к о н н о й формой грабежа? Песня заканчивается его непроизнесенной речью: Эх, был бы зал, я б речь сказал: "Товарищи родные! Зачем пенять? Ведь вы меня Кормили и поили. Мне каждый деньги отдавал Без слез, угроз и крови. Огромное спасибо вам За все на добром слове!" И этот зал мне б хлопать стал, И я, прервав рыданье, Им тихим голосом б сказал: "Спасибо за вниманье..." Я отлично помню реакцию слушателей 60-х годов, когда, собравшись у какого-нибудь владельца магнитофона, они слушали эту песню. После сакраментальной фразы "Спасибо за вниманье!" неизменно следовал дружный смех. Ну как же! Только что с легкой руки Никиты Сергеевича Хрущева в речах наших государственных деятелей утвердилась эта культурная концовка, перенятая на Западе. Усвоив подобный прием, наш хитрый уголовник как бы укреплял веру в самого себя... А ведь раньше ничего подобного не было: ни Сталин, ни Жданов не говорили "Спасибо за внимание!" Наоборот, мы сами распинались: "Спасибо великому Сталину за... за... за...". Впрочем, такое "спасибо" тоже запечатлено в блатных песнях Высоцкого: За хлеб и воду и за свободу Спасибо нашему сове-е-етскому народу! За ночи в тюрьмах, допросы в МУРе Спасибо нашей городской прокуратуре! Действительно, есть чему умиляться. Послушайте: Как хорошо устроен белый свет! Меня вчера отметили в приказе, Освободили раньше на пять лет, И подпись: Ворошилов, Георгадзе. С какой напористой ласковой нежностью звучит это имя - Ворошилов! Свой в доску кореш! Знал, кого амнистировал - мы ведь одного поля ягодки... Были времена (как пелось в красивой мелодичной песне 30-х годов), когда он ходил с Буденным "на рысях, на большие дела"... А что за дела, собственно? В первой советской песне "Мы - красные кавалеристы" поется: Ведь с нами Ворошилов - первый красный офицер! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Даешь Варшаву! Взят Берлин! Уж врезались мы в Крым! Не будем запоздало выяснять, почему мы почти семьдесят лет поем "Взят Берлин!" - каждый школьник знает, что это событие произошло не в 1920-м году, а ровно четверть века спустя... Но вот - "Даешь Варшаву!"... А герой "Формулировки", выходя на разбой, говорил: "Делаешь Варшаву". С ума можно сойти! Неужели одним и тем же делом занимались? Между прочим, умилительное отношение уголовников к Ворошилову отражено (правда, с небольшой долей "доброй" иронии) и в безымянных блатных песнях. Например, в такой: Рано утром проснешься и раскроешь газету - На последней странице золотые слова: Это Клим Ворошилов подарил нам свободу, Это Клим Ворошилов - его любит народ. IP: Logged
oskold Member	написано 11-11-2008 23:08 В вариантах употреблялось имя и того, с кем он шел "на большие дела": Это Клим Ворошилов и братишка Буденный Подарили свободу, а их любит народ. Возвращаюсь, однако, к герою Высоцкого. Ворошиловская амнистия воспринимается им чуть ли не как проявление мудрых божественных сил: Да это ж математика богов! Меня ведь на двенадцать осудили. У жизни отобрали семь годов - И пять теперь обратно возвратили! За такое - нельзя оставаться в долгу. И вот игра продолжается. Уголовнику ведь не в первый раз садиться. Понятно, что каждый раз он будет сопротивляться. Но одно дело - обычное сопротивление, другое дело - когда ты осознаешь при этом и интересы государства. В песне "Рецидивист" уголовник арестован по ошибке: был воскресный день, и он не лазил по карманам. Но майор ему намекает, что сейчас не время отстаивать свои права. В интересах дела надо сознаться. Надо! И вот финал: Подал мне начальник лист. Расписался как умею. Написал: рецидивист По фамилии Сергеев. Это был воскресный день, я был усталым и побитым. Но одно я знаю, одному я рад: В семилетний план поимки хулиганов и бандитов Я ведь тоже внес свой очень скромный вклад. Это уже почти государственное мышление: выполним и перевыполним... В конце концов уголовник доходит до мысли, что государство без него и существовать-то не может: оно очень нуждается в его опыте и способностях. Из уголовников формируется новая разновидность глумовщины - разбойничья. Уж коли во главе государства стояли разбойники, которые работали в белых перчатках, то нужны были еще и рядовые исполнители - так сказать, чернорабочие. Не будет же Вышинский при допросах самолично выбивать зубы большевикам - он будет вести "открытый" процесс. Не будет же Ворошилов самолично расстреливать маршалов - он просто сделает надписи на их предсмертных письмах: > "Сомневаюсь в честности бесчестного человека". Не будет же Главный Усатый Уголовник самолично устраивать "случайные" автомобильные аварии - для этого есть уголовники-глумовы, которые все сделают именно так, как нужно... А новоиспеченные глумовы могут оказывать услуги и международного масштаба. Пока министр-уголовник Вышинский будет выступать в Нью-Йорке на Генеральной Ассамблее, его коллега будет выполнять чернорабочую миссию в игорном доме Монте-Карло: Я привезу с собою массу впечатлений, Попью коктейли, послушаю джаз-банд. Я привезу с собою кучу ихних денег И всю валюту сдам в советский банк. Я говорю про все про это без ухарства: Шутить мне некогда, мне - вышка на носу. Но пользу нашему родному государству Наверняка я этим принесу! Позднее, в пик застойного времени и в период наивысшего расцвета своего дара - за год до смерти - Высоцкий создает свою блестящую песню с длинным названием "Лекция о международном положении, прочитанная осужденным на 15 суток за мелкое хулиганство своим товарищам по камере". Это - акт величайшего гражданского мужества Владимира Семеновича, потому что не было при жизни Брежнева более веселой и злой пародии на его авантюризм в области международных отношений. Мужество Высоцкого не просто в том, что он написал эту песню, но главным образом в том, что он публично исполнял ее. Почему Высоцкий избрал такую форму - "лекция" в тюремной камере? Да потому, что мысли нашего бывшего лидера-хапуги были весьма близки хапугам меньшего калибра, шпане и мелким хулиганам, которые в любой момент смогли бы оказать необходимые услуги. Герой песни, лектор-хулиган, не просто дает волю своей фантазии - он развивает бредовые идеи, которые копошатся в зачатке у наших доморощенных политических авантюристов. Пытаясь разбудить мысль тугодумов, лектор бравирует собственной активностью. Может быть, скинуть римского папу и поставить вместо него кого-нибудь "из наших, из поляков, из славян"? Готов проявить инициативу. Мало того, если понадобится, могу и сам занять вакантное место папы, но при одном пустяковом условии: очень хотелось бы в качестве "мамы" взять свою шалаву... Заменить иранского шаха? Так это ж раз плюнуть: "у нас любой второй в Туркмении - аятолла, и даже Хомейни"... Поехать в Тель-Авив, чтобы расправиться с одноглазым Моше Даяном? С превеликим удовольствием: подловлю его ночью и выбью второй глаз... Соблазнить вдову Онассиса, бывшую жену американского президента? Да это просто моя обязанность. Ничего, шалава перебьется. А я - Я буду мил и смел с миллиардершами, Лишь дайте только волю, мужики! В общем, наш "лектор" может поклясться словами жулика из ранней песни Высоцкого, о которой шла речь выше: Я привезу с собою кучу ихних денег И всю валюту сдам в советский банк - на радость узбекской мафии, Галине Брежневой и Чурбанову - пусть черпают, не жалко. Ах, как жаль, что Высоцкий не успел отразить в "Лекции" угрожающие последствия нашей афганской "эпопеи"! Но интеллект жлобов, занимающихся политикой, он успел выставить напоказ с беспощадной прямотой: IP: Logged
oskold Member	написано 11-11-2008 23:18 Напрасно кто-то где-то там куражится - Его надежды тщетны и пусты - К концу десятилетия окажутся У нас в руках командные посты. У нас деньжищи! Что же тратим тыщи те На воспитанье дурней и дурех. Вы среди нас таких ребят отыщете - Замену целой "банды четырех"! Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли Таланты - все при шпаге, при плаще. Руслан Халилов - мой сосед по камере, - Там Мао делать нечего вообще. Так в "блатных" песнях Высоцкий прошел путь от забавных пародий до осмысления истории. В душные застойные годы он освежал нас дуновением свободы и вел за собой - вперед и дальше. IP: Logged
Дядя Витя Member	написано 12-11-2008 12:41 О так называемых "блатных песнях" Владимира Высоцкого..пишет оскольд /автор Наум Шафер/ Опубликовано: журнал "Музыкальная жизнь" (Орган Союза композиторов СССР и Министерства культуры СССР) 1989 год, N 20, N 21.(то есть почти 20 лет назад) С полным вариантом статьи можно ознакомиться на сайте автора: http://shafer.pavlodar.com/texts/vvbp.htm А это автор, которого "АССКОЛЬД" усиленно копипастит ,чтобы не протух совсем, а модератор спит на своих собственных правилах, видимо решив, что это авторское произведение очередного народного "таланта".. Шафер Наум Григорьевич (Нахман Гершевич). Композиторский псевдоним - Нами Гитин. Родился 13 января 1931 г. в г.Кишиневе (Бессарабия, ныне Молдова) в религиозной еврейской семье. Образование - высшее (филологическое) и среднее (музыкальное). После освобождения Бесcарабии советскими войсками был депортирован вместе с родителями и младшим братом в Казахстан. Начало трудовой деятельности - с десятилетнего возраста, в период Великой Отечественной войны был колхозным пастухом, сенокосильщиком, конторским писарем и т.п. (Акмолинская область, Акмолинский район, поселок 31, колхоз "Новый быт"). Среднюю школу закончил в г.Акмолинске (ныне Астана) в 1949 г. Затем поступил на филологический факультет Казахского государственного Университета им.С.М.Кирова (г.Алма-Ата, ныне - Казахский национальный государственный университет им.Аль-Фараби). Параллельно брал уроки композиции у Е.Г.Брусиловского, который стал инициатором первых публичных исполнений музыкальных произведений Н.Г.Шафера под псевдонимом Нами Гитин. После окончания университета работал в течении пяти лет учителем русского языка и литературы в различных школах Восточно-Казахстанской и Акмолинской областей, после чего поступил в аспирантуру при КазГУ. Окончив аспирантуру, стал преподавателем Целиноградского педагогического института (ныне Евразийский Национальный университет им.Л.Н.Гумилева), где специализировался по русской литературе ХIХ века. В 1965 г. защитил первую в СССР кандидатскую диссертацию о творчестве Бруно Ясенского. Затем переключился на творчество Михаила Булгакова. Является первым публикатором двух его драматургических произведений - "Петр Великий" и "Рашель", а также многих редакций и черновых вариантов оперных либретто писателя. Занимался историей бардовского движения, печатал статьи о Б.Окуджаве, В.Высоцком, В.Мильто и др. Первый публикатор текстов нескольких ранних песен Высоцкого. В течение многих десятилетий изучал и пропагандировал творчество И.О.Дунаевского, писал о нем книги и статьи, впервые опубликовал несколько сот его писем. Был составителем двух уникальных программ, записанных на грампластинки: "Исаак Дунаевский в гостях у Михаила Булгакова" (Ташкентский завод, 1993) и "Кирпичики", антология городского фольклора за 100 лет (Апрелевский завод, 1995). А лазерный диск "Надежды свет" (Павлодар, 2003) является первым опытом звуковой антологии еврейской песни на русском языке. Кроме того, выпустил три лазерных диска с собственной музыкой. В 1971 г. был репрессирован за преждевременное проявление интереса к тем запрещенным литературным произведениям, которые ныне входят в школьные и университетские программы. Обвинялся в антисоветской деятельности, но таковой никогда не занимался: просто был противником сталинизма и, подобно другим наивным "шестидесятникам", ратовал за возрождение "ленинских идеалов". Был реабилитирован лишь в 1989 г. В настоящее время занимает должность профессора кафедры русской филологии Павлодарского государственного университета. Собрал коллекцию из 25000 пластинок, которая стала основой для создания Дома-музея, куда вошла и огромная библиотека, собиравшаяся на протяжении полувека. Как ггрицца, пардон за извинение, но лучче было бы гражданину Оскольду сразу сообщить, чем он собрался "порадовать" здешних постояльцев нлвыми находками 20-летней давности.. IP: Logged
oskold Member	написано 12-11-2008 20:41 <<<Как ггрицца, пардон за извинение, но лучче было бы гражданину Оскольду сразу сообщить, чем он собрался "порадовать" здешних постояльцев нлвыми находками 20-летней давности..>>> Гражданин дядя Витя! Пардон,как ггрицца, за извинения, но вот какое письмо я получил на днях от одного форумчанина "Где ты это нахождишь?... Я всё сканирую и складываю в отдельную папку..." Вот этого постояльца ( и подобных ему) я и пытаюсь порадовать. Однажды Лариса Симакова правильно написала здесь же на форуме (недословно): "это мы знатоки, а сколько новичков приходит и читает материалы, не зарегистрировавшись.". Так что "здешние постояльцы", кому не интересно, могут просто не заходить в эту тему. Я прав? P.S. Гражданин дядя Витя, Вы вводите людей в заблуждение,написавши <<<О так называемых "блатных песнях" Владимира Высоцкого..пишет оскольд>>>. Я не писал, что "пишу я" , а сразу указал, что автор статьи Наум Шафер. Поднимите, пожалуйста, глаза на несколько сообщений вверх, к началу публикуемой статьи, и сразу сможете убедиться в Неправомочности Ваших претензий. В качестве доказательсва: ------------------------------------- oskold Member написано 09-11-2008 22:06 Наум Шафер. Заглянем в "Словарь русского языка" С. И. Ожегова: "БЛАТ... Условный язык (арго) воров... Блатная музыка (воровское арго)". Справка эта помогает уточнить, какие конкретно песни Высоцкого могут быть предметом анализа в данной статье... --------------------------------------- [Это сообщение изменил oskold (изменение 12-11-2008).] IP: Logged
Дядя Витя Member	написано 13-11-2008 12:35 Оскольд, не надо ля-ля.. Ежели кто-то из "новичков" интересуется архивами и тэ.дэ. , то делается это очень проссто..Даете краткий экскурс про что это и ЭЛЕМЕНТАРНУЮ ССЫЛКУ на сайт, где это находится.. Не надо играть в дурочку, "просветитель" вы наш самозваный..!! Или в уаждом посту неплохо бы рассказывать о том, кто такой автор и чем он дополняет те материалы, которые доступны в уже опубликованных книгах и статьях.. IP: Logged
сан-бабич Moderator	написано 13-11-2008 04:31 Начинает попахивать очередной перебранкой. Надеюсь, её не последует... Каков предмет дискуссии? Надо публиковать перепечатки или не надо? Почему бы и нет? Кому-то, возможно, интересно. Можно, конечно ограничиться ссылкой на ресурс и краткой аннотацией, но кто знает, сколько данный ресурс ещё просуществует в интернете, или же просуществует под изначально-приведённой гипер-ссылкой? У кого есть время заниматься регулярной перепроверкой? В общем, вопрос неоднозначный. В мире информационных технологий, проблемы консолидированной информации и рассеянной информации представляют собой достаточно сложную область. Однозначно одно: ссылку на источник и авторство следует приводить; в противном случае, имеет место нарушение норм - как правовых, так и этических. Оskold, почему бы, в самом деле, не привести ссылки на источник/авторство под размещёнными материалами? IP: Logged
Дядя Витя Member	написано 13-11-2008 15:01 Это не перебранка.. Просто на других форумах, где присутствует не только информационная часть в текстах, но и элементы "познавательные", полезные для обычных людей, интересующихся тем или иным направлением в дискуссиях на уровне дилетантов, приняты ( и уже давно) определенные правила. Они направлены на более быстрый целевой поиск полного текста статьи, вместо перепечатки (копипаста) на форуме.. Экономия места и времени, да и информативность не страдает. В данном случае , гражданину Оскольду следовало бы тому "интересующемуся", приславшему личное письмо, ответить и дать ссылку. Вот и всё.. IP: Logged
Дядя Витя Member	написано 13-11-2008 15:17 Кстати, у Наума Григорьевича ШАФЕРА есть не менее "древняя" статья , где он разбирает в деталях композиторские способности ВВ.. Н.Шафер. Владимир Высоцкий как композитор Опубликовано: Журнал "Театр", 1988 год, N 6 http://shafer.pavlodar.com/texts/vvco.htm В истории высоцковедения - это первая статья о Владимире Высоцком как о композиторе. Она была опубликована в 1988 году, в шестом номере журнала "Театр". В 2004 году эту статью Аркадий Петров в сокращённом (вернее, монтажном) виде опубликовал под новым названием "Поющий поэт" и под своим именем в журнале "Новое время" в номере 31 от 1 августа. Наум Шафер. Павлодар, 12 августа 2004 г (это по поводу плагиата вокруг имени ВВ) IP: Logged
oskold Member	написано 13-11-2008 19:53 Гражданин дядя Витя! <<< Просто на других форумах, где присутствует не только...>>> Пусть на ДРУГИХ форумах будет так, как на ДРУГИХ форумах,хорошо? <<<Не надо играть в дурочку, "просветитель" вы наш самозваный..!!>>> Простите, но я "просветитель" не Ваш, а тех, кому это интересно; я здесь ни во что не играю, а уж тем более с Вами,поверьте! <<< гражданину Оскольду следовало бы ...>>> Позвольте,пожалуйста,гражданину Оскольду самому решить что ему "следовало бы".Согласны? Для Вас совет один-не заходите в тему "Вспоминая Владимира Высоцкого"- и всего делов-то! Уважаемый Сан-бабич! <<<Оskold, почему бы, в самом деле, не привести ссылки на источник/авторство под размещёнными материалами?>>> Как раз в конце "публикации" я собирался дать ссылку, а пока вначале этой статьи я указал авторство. [Это сообщение изменил oskold (изменение 13-11-2008).] IP: Logged
oskold Member	написано 15-11-2008 23:34 ПРИПОДНИМЕМ ЗАНАВЕС ЗА КРАЕШЕК... I. ИНТРОДУКЦИЯ Новых альбомов Тома Уэйтса ждали давно... было объявлено, что грядут сразу два, а то и три альбома. Так и случилось -- вышло две новых работы (Alice и Blood Money) и один сборник старых (1973-1980) песен. Сборник пока оставим в стороне, ибо песни эти давно и хорошо всем, кто знает и любит Главного Аутсайдера Мировой Поп-Музыки; займемся новыми дисками. Собственно говоря, новыми их назвать нельзя, потому что (раскроем секрет) и Alice, и Blood Money -- это перезаписанные песни к спектаклям знаменитого театрального режиссера Роберта Уилсона. Их сотрудничество с Уэйтсом длится уже довольно давно -- еще в 1990-м году их совместный спектакль по пьесе Уильяма Берроуза "Черный всадник" был поставлен на сцене гамбургского театра "Талия" и имел большой успех, а вышедший в 1993-м альбом с записью песен из этого спектакля имел успех едва ли не больший, чем постановка. II. УИЛСОН "Алиса" стала второй совместной работой Уилсона и Уэйтса -- в том же театре "Талия". Премьера спектакля состоялась в декабре 1992 года Тут необходимо сделать некоторое отступление относительно режиссера Уилсона. В современном театре он -- сверхкрупная величина, притом, что на лаврах не почиет и выпускает до 14 спектаклей в год в разных странах мира. Сам он говорит так: "достаточно увидеть один мой спектакль, даже пять минут из него, чтобы понять мой стиль... Во всяком случае, я стремлюсь к этому". Конечно же, эта фраза ничего не объясняет, скоре, интригует. Но вот вам еще одна цитата из его недавнего москвоского интервью: "Я спросил сестру: если бы ты не знала, кто поставил этот спектакль, ты могла бы представить себе, что это сделал твой брат? Конечно, Боб, сказала она, ведь там все так медленно!". Он стремится, чтобы актеры -- а Уилсону зачастую приходится работать, что называется, с колес, с актерами, о которых он и представления не имеет -- поняли, что человек может думать телом. "Слушать телом и говорить телом -- вот исходные, из которых я делаю театр". Уилсон ставит показы для магазина Galerie Lafayette, для дома Armani, потому что считает это серьезным вызовом себе как режиссеру, ведь "едва ли не самое сложное в театре -- это просто пройтись по сцене". И, чтобы закончить с Уилсоном, приведем еще одну цитату: "Я никогда не пытаюсь ничего интерпретировать. Я никогда не фиксирую никаких смыслов. Это не моя задача. Окончательно спектакль проявляется только в голове зрителя... Я даю зрителю лишь акустический и визуальный материал для самостоятельной работы его собственных эмоций". Конец цитаты. III. АЛИСА УИЛСОНА И ДОДЖСОНА Собственно говоря, вот с этим странным человеком Уэйтс и сделал свою "Алису". Или это Уилсон сделал свою "Алису" с этим странным Уэйтсом. Во всяком случае, спектакль получился необычным. Уилсон: "...Я сделал спектакль из двух актов, вдохновленных двумя книгами Кэролла про Алису. Первый акт разворачивается в комнате, в искусственно созданном интерьере, с естественными объектами. Второй -- напротив, в естественной среде, с искусственными объектами. Вся пьеса обрамлена персоной самого Чарлза Доджсона, математика, писателя и любителя фотографировать маленьких девочек. Одной из них была Алиса Лидделл, для которой он и придумал историю Алисы в стране чудес. Доджсон, он же Белый Кролик, он же Белый Рыцарь, ведет Алису сквозь всю пьесу. Она начинается... с попытки Доджмона сфотографировать Алису, и, пытаясь убежать от него, она и попадает в Страну Чудес. В сцене четвертой мы видим Доджсона одного, спящим. В сцене одиннадцатой мы видим Алису Лиддел, уже выросшую, одну; она пьет. В конце каждого акта (сцены седьмая и четырнадцатая) -- это сцены суда, в результате которого сперва Алиса, затем Доджсон признаются виновными в их взаимоотношениях". Кэти Ройфи писала в газете The Guardian от 29 октября прошлого года: "В предисловии ко второй части трактата Curiosa Mathematica Доджсон писал, что размышления о математике помогают отвратить ум от "нечестивых мыслей, мучающих воображение своим ненавистным присутствием". Сильно сказано для книги о тригонометрии... Он переключал свою страсть на безумный и прекрасный мир выдуманной им страны; он спасался от своего воображения, воспаленного и опасного, от реального мира". Именно эту точку зрения на пристрастия математика и писателя, облеченного, помимо прочего, духовным саном, Уилсон взял за точку отсчета для своего спектакля. И Том Уэйтс как никто более подходил для создания музыкального обрамления "Алисы". IV. АЛИСА И УЭЙТС Вообще говоря, "Алиса" не привлекла столь же широкого внимания, как "Черный всадник". Может быть, из-за достаточно банальной фабулы, может, из-за более чем небанального воплощения, возможно, из-за того, что реалии спектакля были малопонятны и малоинтересны немецкой аудитории... Уэйтс долго не выпускал материал "Алисы"; по рукам фэнов ходило лишь несколько любительских записей спектакля -- так что "Алиса" оставалась для широкой общеситвености загадкой и легендой. Ситуация изменилась в 1999-м, когда на европейском рынке появился бутлег под названием "Alice, The Original Demos". Источник этих студийных записей неизвестен -- говорят, они были выкраны из уэйтсовского автомобиля. Надпись на обложке гласила, что альбом выпущен EMI Holland, что, конечно, не соответствовало действительности. Несколько месяцев спустя на неизвестном лейбле PmS Canada был выпущен второй вариант бутлега, названный просто "Alice" и отличавшийся от европейского двумя дополнительными треками. Для поклонников Тома появление этих дисков стало событием едва ли не более значительным, чем вышедший в том же году альбом Mule Variations. Записи делались, напомним, в 1992-м -- то есть аккурат между выходом в свет саундтрека к фильму Джима Джармуша Night On Earth и студийной работой Bone Machine, и в музыке (а альбомы включали, помимо песен, некоторое количество никак не озаглавленных инструментальных треков) были слышны отзвуки как первой, так и второй работы. Песни для "Алисы", написанные Уэйтсом (как и все последние работы) вместе с женой, Кэтлин Бреннан, были полны грез и печали, безумия и смирения -- в полном соответствии с концепцией спектакля. Впрочем, это были бутлеги -- а значит, до самых широких масс (которые значительно шире референтного круга уэйтсовских фэнов) они так и не дошли. V. АЛИСА И ВЫСОЦКИЙ Тут самое время сделать еще одно отступление и вспомнить о том, что одна звуковая "Алиса" уже была. И более того -- что история Уилсона/Уэйтса чуть ли не один в один схожа с историей двойного альбома "Алиса в стране чудес", выпущенного фирмой "Мелодия" в далеком уже 1974-м. Альбома, который вплоть до начала 90-х пользовался бешеной популярностью: по неофициальным сведениям, допечатка тиража производилась чуть ли не каждый год. Альбома, песни к которому написал -- и частью спел -- Владимир Высоцкий. Чудную, смешную, парадоксальную кэрролловскую "Алису" внимательно читают не только дети, взрослые и литературоведы, но и серьезные ученые: математики, физики, лингвисты. В академическом издании комментарии и примечания занимают едва ли не больше места, чем собственно текст. В нем, говорят, скрыто немало опередивших время идей и гипотез, сатирических намеков на современные автору политические реалии, логических задач и загадок. Режиссер Олег Герасимов придумал эту инсценировку как звуковой спектакль для детей: не мешает же все вышеперечисленное "Алисе" который десяток лет быть одной из самых любимых детских книжек! Приняв кэрролловские правила игры, он ввел в текст инсценировки, основанной на классическом переводе Н.М. Демуровой, современные и сугубо отечественные фантазмы типа "топора, которым Петр рубил окно в Европу", "куркулятора, ворующего продукты", "Атаки Гризли, знаменитой писательницы на заборах"... Понятное дело, главной удачей этой работы стало участие в ее записи Высоцкого. Он сочинил мелодии, написал песни, исполнил несколько ролей и стал негласным, но, пожалуй, главным героем сказки -- и причиной того, что пластинка едва не легла "на полку", и одновременно ее спасителем. Понятно, что в то время само имя Высоцкого было жупелом. Но на "Алисе" ему удалось перешагнуть собственную планку, работать в диапазоне от детской абсурдной песенки ("Я страшно скучаю, я просто без сил") до жесткой социальной сатиры ("Нет-нет, у народа нетрудная роль: упасть на колени, какая проблема?") и глубинной философской лирики ("Вдруг будет пропасть, и нужен прыжок -- струсишь ли сразу, прыгнешь ли смело?"), временами удивительным образом сплавляя воедино и то, и другое ("Много неясного в странной стране, можно запутаться и заблудиться. Даже мурашки бегут по спине, если представить, что может случиться..."). И безусловным шедевром стала "Песня башенных часов" -- та самая: Приподнимем занавес за краешек, Такая старая, тяжелая кулиса. Вот какое время было раньше Такое ровное -- взгляни, Алиса... Незадолго до выхода пластинки в свет, в четыре утра, редактора "Алисы" Евгению Лозинскую разбудил звонок тогдашнего директора Всесоюзной студии грамзаписи Бориса Владимирского. Борис Давыдович, умнейший и интеллигентнейший человек, в отличие от большинства тогдашних культурных начальников был человеком на своем месте. Накануне он побывал на коллегии Министерства культуры, где руководитель Детского музыкального театра Наталья Сац гневно призывала "оградить наших детей от Высоцкого". В том же духе были выдержаны и другие выступления. Что в этой ситуации делать, Владимирский не сказал. Лозинская на свой страх и риск позвонила Высоцкому. Тот, как мог, успокоил ее, а сам бросился в аэропорт, чтобы перехватить улетавшую в Париж Беллу Ахмадулину. Результатом этой безумной ночи стало появление в новогоднем номере "Литгазеты" интервью с Ахмадулиной, в котором она поздравляла всех с Новым годом и... прекрасным подарком, замечательной пластинкой "Алиса в стране чудес"! Если вспомнить, какую силу в то время имело печатное слово, сразу становится понятно, что гроза таким образом была отведена и пластинка вышла в положенные сроки. Владимирский перенес инфаркт. Лозинскую не уволили -- тогда; это произошло несколько лет спустя, после записи еще одной культовой пластинки -- "Юнона" и "Авось". Но это совсем другая история. "Алису" с удовольствием слушали дети и взрослые; каждый находил в ней что-то свое. Взрослые мгновенно растащили диск на цитаты, соотнося с реалиями даже те фрагменты, которые, казалось бы, не имели к советской действительности никакого отношения -- так, например, "Песня о планах" воспринималась едкой карикатурой на плановую экономику! Сейчас "Алиса" утратила свою остросоциальную подкладку и вновь стала просто детской сказкой (правда, почти забытой -- и не в последнюю очередь потому, что CD-переиздание отчего-то обошлось без практически идеального оформления художника Игоря Лемешева, созданного для виниловой пластинки). Эта метаморфоза прошла для нее безболезненно -- как и полагается настоящему произведению искусства. <<<...>>> VII. ДО СВИДАНИЯ Делать выводы -- не задача для автора этого текста. Когда-то в его жизнь вошла книга Кэрролла -- и очаровала его. Потом ворвалась "Алиса" Высоцкого, восхитив и смутив душу. Потом -- чудная английская экранизация, прошедшая незамеченной по одному из каналов нашего ТВ в начале 90-х. Потом -- клип Тома Петти "Don't Come Around Here No More", изобразительный ряд которого выстроен на хрестоматийных иллюстрациях к первому английскому изданию... Теперь вот Том Уэйтс. Картина не закончена. Каждый из интерпретаторов привносит в нее что-то свое, и книга обретает все новые и новые краски. Каждому из них удается уловить очередной отблеск мысли автора, поймать его чувство, увидеть отражение в зеркале. Всего мы все равно никогда не узнаем. И не нужно. Потому что попытка важнее, чем результат. И "Алиса" Уэйтса -- тому подтверждение. Артём Липатов. IP: Logged
oskold Member	написано 16-11-2008 16:42 Сегодня у меня получился неожиданный "мини"-праздник, своеобразная встреча с Владимиром Семёновичем. В 12.30 по моск.вр. я случайно включил "5-й канал Санкт-Петербург", на котором именно в эту минуту началась передача Максимова "Личные вещи". На этот раз была встреча с Ириной Мазуркевич. В первые же секунды передачи, когда камера показала квартиру Ирины и сидящих за столом ведущего и гостью, на столе перед ними лежали пластинки-миньоны Высоцкого. С первых же слов ведущий спросил: -Ирина, Вас связывали близкие отношения с Высоцким? -Да.У нас были очень близкие дружеские отношения. Но об отношениях я ничего говорить не хочу. -Хорошо.Давайте о вещах!- С этими словами ведущий взял в руки диск "Натянутый канат". Ирина рассказала, что это ей подарил Володя(когда это было?Тридцать лет назад-задумчиво сказала она) и при этом подписал ей фломастером автограф. Но она, не прочитавши, взяла его и поехала домой. И по дороге она пальцами стёрла автограф, так как на глянце фломастер быстро стирается. Позже она не переспросила у Высоцкого что именно он ей написал и это осталось тайной. Ведущий сразу заявил: -Хочу рассказать для тех, кто не знает. В то время НЕ БЫЛО ВЕЩИ, КОТОРУЮ БЫЛО БЫ ЖАЛЬ ОТДАТЬ ЗА ЭТОТ ДИСК! Затем Ирина показала советские миньоны Володи, на одном из которых его рукой написано "Ты глупый белобрысый дурачок". -Это он Вам написал?- с улыбкой спросил Максимов. -Да,-подтвердила Ирина. В принципе, всю информацию, которую Ирина рассказала в передаче, она уже давала ранее в газетах, но здесь был "плюс" в том, что можно было воочию увидеть те предметы, о чём она говорила . Так, она показала кофточку, которую ей Володя привёз из Парижа. -Вам?-удивился ведущий. -Да. Он приехал, вытащил широким жестом (она показала этот жест) из чехла гитары кофту и со словами "Потому что я купил тебе кофточку, потому что я люблю тебя,глупая!" он подарил её мне. А я в тот момент даже не знала, что это слова из его песни. (Кофточка- тёмно-синего цвета с белыми полосками на груди) Позже мой будующий муж Анатолий Равикович увидел меня в этой кофте и сразу влюбился. В процессе передачи ведущий неоднократно спрашивал у Ирины о Высоцком, но она постоянно уходила от ответа. Она сказала: -Сейчас о Высоцком пишут столько чепухи,что я думаю, что ему бы это не нравилось, он бы не хотел,чтоб об этом говорили. На это Максимов ей ответил: -Потому, что такие люди, как Вы, близко знавшие Владимира, молчат- потому другие его "друзья", которых с каждым годом всё больше и больше, пишут о нём всякую ерунду! На вопрос ведущего был ли Высоцкий одинок, она ответила утвердительно.У него, по её словам, было мало друзей. В процессе передачи она рассказала, как приехала из г.Мозырь, где совершенно ничего не слышала до этого о Высоцком, знала лишь, что есть театр на Таганке,где все актёры очень талантливые. "Но чтоб такой масштаб-даже не догадывалась". Когда её предварительно утвердили на роль Наташи Ртищевой, она смоталась домой в Мозырь, где однажды плыла с подругой на лодке и сказала,что: -Буду,наверное, сниматься с Высоцким. Подруга моя чуть не выпала из лодки от этих слов. С САМИМ Высоцким?-только лишь воскликнула она. Я ещё раз хочу сказать: в принципе, ничего нового в передаче для знатоков твочества ВВ не прозвучало.Отличие лишь в том, что услышать и увидеть всё это можно было своими глазами. Я заметил лишь маленькое несоответствие. Давая несколько лет назад интервью для газеты,Ирина сказала, что когда ей Высоцкий подарил "Натянутый канат" и подписал фломастером, она поехала домой на метро и там так сильно прижимала диск к груди ( на ней была дублёнка),что автоограф стёрся. А сегодня в телепередаче она сказала, что стёрла автограф пальцами,когда несла диск в руках. Вот очень и очень вкратце содержание сегодняшней передачи "Личные вещи". IP: Logged
oskold Member	написано 20-11-2008 23:15 ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ: «ВКЛЮЧИТЕ СВЕТ, ПОЖАЛУЙСТА!» Несостоявшееся интервью Высоцкий действительно не любил петь в затемненном зале, действительно болезненно реагировал на аплодисменты, на вал глупых порою записок, на визгливый фон несовершенных магнитофонов. Были и другие сложности, например, в последние годы все концерты Высоцкого должны были называться лекциями или «выступлениями» на тему «Работа актера в театре и кино» -- они проводились через общество «Знание» или общество книголюбов под четким контролем различных инстанций. Однако главную, внутреннюю сложность своей работы Высоцкий не выносил на зрителя. А может быть, и сам не до конца осознавал это противоречие. Его безумная самоотдача в огромных залах (вот перечисление лишь некоторых концертов: Кишинев, Горловка, НИИ радио, завод АЗЛК, Череповец, минский НИИгипросельстрой, Академия химзащиты, Академия ПВО в Калинине), его страшный по силе энергетический выплеск, а по-другому он не умел, оставались как бы вне жанра, вне профессиональных законов. В СССР такого жанра не было. И не было такой профессии -- автор-исполнитель. Поэтому Высоцкий так много и так охотно говорил именно о своей профессиональной работе в кино и театре. Поэтому так жестко отделял свои песни от эстрадного жанра, как бы внушая постоянно зрителям и поклонникам: это другое! Это надо судить по другим законам! Теперь остается лишь горько пожалеть о том, что при его жизни он так и не нашел подлинного контакта с профессиональными продюсерами и музыкантами. У себя на родине по крайней мере... В эту часть «несостоявшегося интервью» мы включили некоторые высказывания Владимира Семеновича, которые повторялись от концерта к концерту, были палочкой-выручалочкой, давая возможность сделать паузу, и в то же время от частого повторения приобрели какой-то особый статус в выступлениях певца, статус словесного талисмана, заклинания, лейтмотива... -- Почему вы не любите петь в затемненном зале? -- Получается, как эстрадный концерт. Лепят фонари в лицо. Зритель может даже уйти, а артист не заметит. -- Почему вы начинаете концерты с песни «Братские могилы»? -- Во-первых, чтобы вы не подумали, что к вам приехал кто-то другой... А во-вторых, еще и потому, что это была первая песня, которую я написал для фильма. А хорошие песни -- в отличие от людей -- они долго живут. Потому что хороший человек, он много беспокоится, много нервничает и помирает раньше. А вот песня -- нет. Ей можно продлить жизнь. Вот я написал ее для фильма, потом в пластинке спел, а потом пою ее своим друзьям или на выступлениях. -- Расскажите, пожалуйста, как вы пишете свои песни. -- Я все пишу вместе: пишу и текст, и музыку, делаю так, чтобы одно не мешало другому. Если пришла какая-то строка, я тут же возьму гитару ночью, возьму магнитофончик, попробую сразу найти какую-то музыкальную основу. Бывает, что захочешь написать смешное -- а вдруг пришел какой-то твердый ритм, написал, наоборот, серьезную вещь. Бывает и по-другому... Выходишь на зрителей -- и можешь импровизировать, потому что каждый раз приходит другой зритель, другой твой собеседник. Вы понимаете, я совсем не возражаю стоять на сцене, но я ненавижу, когда вот есть эта рампа, когда нету контакта нормального между людьми. Какой это концерт? Это выступление, встреча... Я понимаю, что встречаться лучше дома, когда после рюмки-другой все друг друга любят, но все-таки эту форму беседы нужно оставить. Я вообще свои песни начинал писать для друзей. Вот эту вот дружескую обстановку -- мне ее все время хочется сохранить. -- Когда и как вы начали писать песни? -- Песни я пишу столько, сколько себя помню. Но раньше я писал такие пародии на чужие мелодии, всякие куплеты. А потом я перестал это делать, потому что однажды... я заканчивал театральную студию... в общем, совсем молодым человеком я услышал песни Окуджавы. И они произвели на меня совершенно удивительное впечатление -- причем не только своим содержанием, а вот тем, что, оказывается, можно в такой манере излагать стихи. И я стал пытаться делать это сам. -- Почему вы не любите аплодисментов? -- Это одна из легенд, которые про меня ходят. Особенно смешно, когда в зале сидят солдаты, военнослужащие. Так напряженно, сразу видно, им сказали: чтоб тихо было! Он, мол, этого не любит... На самом деле я, как любой живой человек, отношусь к этому вполне нормально. Просто время, которое мы теряем на аплодисментах, можно посвятить песне. Я никогда не думал, что буду выступать в таких гигантских залах... -- Почему ваши песни не исполняют другие актеры? -- Вот артисты Театра сатиры в спектакле «Последний парад» пели несколько моих песен. Сначала они меня позвали и говорят: «Давай-ка покажи, как ты поешь, потому что твои песни надо петь, как ты». Ну, я им попел... И что произошло -- они нарочно стали срывать голоса, дышать холодным воздухом, выпивать, я уже не знаю, что придумывать, чтобы, значит, голос такой же сделать. Кстати, это глупо -- у меня голос всегда был такой, я ничего с ним не делал, вообще ничего. Раньше говорили «хрипатый», а теперь из уважения -- «с трещиной». Ну так вот, стали они петь, и я их уговорил все-таки петь эти песни так, как они могут. А так как они очень хорошие артисты -- Анатолий Папанов, Ткачук, Державин -- они сделали это очень достойно. Они и сами достаточно яркие личности. Зачем подражать вообще... Что же касается эстрадных певцов... Все-таки эстрадная песня предполагает наличие нескольких авторов: автор текста -- поэт, автор музыки -- композитор, и автор исполнения -- певец... И обязательно есть сопровождение, которое заковывает его в определенные рамки, и он не может быть подвижным. Он будет и второй, и третий раз точно так же, как отрепетировано. Потому что при репетициях ищется оптимальный вариант. Ну, за исключением маленьких нюансов. В основном это всегда точно, крепко, довольно хорошо, но сделано одинаково... И кроме того, эстрадные певцы очень мало внимания уделяют тексту. Вот я работал с Марком Бернесом, почти в самом конце его жизни (он пел песню в фильме, «Братские могилы») -- и помню, как он работал со словами. Он как никто бережно относился к тексту. Он с тебя живого не слезет, прежде чем не выжмет все, что ему нужно, он так тебе перекроет кислород, так твое свободное время заберет для работы -- и ты как миленький вылижешь ему каждое слово, каждую строку. Из-за этого вы все его песни до сих пор будете слушать, вы их будете узнавать и видеть что-то новое... А то приходишь на концерт, и вдруг тебе со сцены ничего не говорят. «Яблони в цвету, какое чудо...» Ну, музыка-то еще ничего, голос симпатичный, а в общем-то -- ну да, в цвету, ну и что? А где информация-то? Каждая песня, хоть это и малая форма, должна в себе нести какую-то нагрузку, либо идею, либо сюжет. Нужно, чтобы люди узнавали что-то новое из нее. А если так, только развлекать -- по-моему, это мелко. Я не говорю, что люди, которые занимаются авторской песней, так уж безгрешны. Но у нее есть одно преимущество: она очень подвижна. Я всегда прошу зажечь свет в зале, чтобы видеть ваши глаза, потому что у меня же ничего нет -- есть гитара, ваши глаза и, конечно, желание вам что-то рассказать, как я сегодня чувствую, какое у меня сегодня настроение с вами возникло. -- Расскажите немного о том, как начиналась ваша работа в кино. -- Первая моя картина называлась «Карьера Димы Горина». Снимали мы в Карпатах. А первый съемочный день был такой. Посадили меня в кабину автомобиля, и я по сценарию должен обнимать Таню Конюхову (была такая популярная очень актриса), грубо даже к ней приставать. Я был молодой, неопытный и скромный, и говорил, что не могу я, и все тут, чего хотите, то и делайте. Не буду ни за что. Мне говорят, мол, искусство требует жертв, ты должен и все такое. Наконец Таня не выдержала: «Ну Володя! Ну что ты в конце концов... Смелее!» И вот наконец я согласился, и надо сказать, что это было очень приятно. А потом герой фильма Дима Горин, который из кузова грузовика на все это безобразие смотрит, что происходит в кабине, он наматывал кепку почему-то на руку -- и бил меня в челюсть. Теперь я должен вам сказать самое неприятное -- в кино все делается по-настоящему. И много раз подряд, много дублей. А еще оператор поссорился со мной: «У меня не получилось, давайте еще раз!» Единственное, что я делал, -- подставлял для симметрии другую щеку. И после этой картины я твердо решил больше не играть сценарии, где кто-то кого-то бьет. Зачем это нужно? И второй фильм, в который я попал, назывался «713-й просит посадку». Там я играл роль американского солдата, морского пехотинца, который почему-то опять в салоне самолета приставал к чужой девушке. Ну и теперь физически воздействовать на меня должен был Отар Гоберидзе. Он человек восточный, глаза у него горят, посмотрел я и думаю: ну все, убьет. И говорю оператору: «Еще два дубля, и я даю дуба!» Но ничего, остался жив. Я много делал трюков в своей жизни, особенно с лошадьми. В «Служили два товарища» я прыгал с борта судна в полной выкладке, в форме офицера, с трехметровой высоты в ледяную воду. Это было в марте месяце. Была вода плюс два-три градуса. Черная вода. Но там было легче. Понятно, почему? Там после каждого дубля дают спирт для растирания. Но мы растирать себя не позволяем, конечно. И на четвертом дубле мне и море стало по колено. «Еще хочу!» -- говорю режиссеру. Публикация Олега Терентьева IP: Logged
oskold Member	написано 22-11-2008 12:04 ...Многие жаждут быть знаменитыми. А знаменитым порой хочется быть забытыми. Забытыми всеми. Никакой певец в Советском Союзе и далеко за его пределами не мог состязаться с Магомаевым в популярности. Даже Владимир Высоцкий, который также был кумиром миллионов. Но вот, назвав Высоцкого, я невольно задумался об аналогии между ним и Муслимом. Кстати, в одной из своих песен Высоцкий называет и Магомаева как знаковое имя. Конечно, их нельзя сравнить по вокальным данным. Магомаев - профессиональный певец, с хорошо поставленным бархатным баритоном, прошедший школу "Ла Скала", одинаково владевший и оперным, и эстрадным репертуаром... И Высоцкий с его хриплым голосом, почти речитативным пением с одной лишь гитарой... Это почти то же самое, как сравнивать, скажем, живопись Рафаэля с полотнами Пиросмани. Что же общего между Магомаевым и Высоцким? А то, что каждый из них по-разному, на разных уровнях выразил свою эпоху. Высоцкий выражал горечь и боль советской действительности. Он утешал миллионы людей с доброй улыбкой, порой с жестокой иронией, рассказывая им о них самих - он был певцом нескончаемых советских очередей и коммунальных квартир, вытрезвителей и запретов лететь туда, куда хочется. Муслим тоже утешал людей - утешал, пробуждая в их душах самое светлое, самое заветное, приглашая их в мир любви, красоты, чарующих мелодий, в мир, недоступный для большинства поклонников... (отрывок из статьи "Прощание с Муслимом" АНАР) IP: Logged
Лион Надель Member	написано 06-12-2008 14:05 Из статьи в израильской газете "Вестник Хайфы и Севера" 28. 08. 03. Речь идёт о составленной Евг. Евтушенко антологии "Строфы века"- фолианте в 1056 страниц крупного формата. IP: Logged
Лион Надель Member	написано 06-12-2008 14:49 Автор рецензии - профессор А. Я. Черняк, учёный -книговед, автор двукратно изданного вузовского учебника "История технической книги" (26 рецензий в России, Франции, Германии и др. странах), около 20-и книг, свыше 800 статей в России и Израиле. Название статьи: "О поэтах -евреях, убиённых, растрелянных, зеках, неизвестных..." "... В 1972-м году был готов первоначальный набор - произведения 250 русских поэтов - общим весом в 15 кг. (в антологии 875 русских поэтов 20-го века - Л. Н.). Как переправить их на Запад для издания? Через знаменитую Марину Влади, которая вскоре стала членом ЦК Компартии Франции, с помощью её мужа Владимира Высоцкого, ибо её чемоданы на таможне аэропорта Шереметьево обычно не проверялись. Это была лишь первая, основная партия "товара", остальные пересекли границу не менее контрабандными путями..." Перепечатка в "Magazine" от 4-го декабря 2008-го года (приложение к газете "Вести") стр.16 из www.segodnya.ua. Андрей Градов: "С Высоцким чуть не разбились на его "Мерседесе". ...Коля Тараскин в "Место встречи..." Вопрос интервьюера Майка Львовского: - С Высоцким за пределами съёмочной площадки тогда общались? - Как -то Высоцкий решил меня подбросить домой на "Мерседесе". У нас же тогда даже понятия не было о такой машине,а у ВВ был свой "Мерседес". И мы с ним чуть не разбились Гололёд был, и нас закрутило на мосту возле театра Образцова -вот так четыре раза крутануло, направо-налево катались. Слава Богу,позднее время и на встречной никого не оказалось.Я говорю:"Спасибо" и вышел из машины. Хотя мне ещё далеко было до дома." IP: Logged
oskold Member	написано 10-12-2008 23:50 Властелин души народной До сих пор идут иногда споры: кем же Высоцкий был больше — актером или поэтом. Одни утверждают, что песни и стихи Высоцкого весьма заурядны, и только блестящее исполнение самим автором делает их произведениями искусства. Другие говорят, что никакие роли Высоцкого на сцене и на экране не могут сравниться по степени оригинальности и таланта с его песнями. Дискуссия эта правомерна и, возможно, не кончится никогда, пока будут слушать, смотреть и помнить Высоцкого. Одна сторона его творчества неразрывно связана с другой стороной. Его песни — чаще всего монологи, от лица самых разных персонажей: шпаны, обывателей, военных, сказочных героев… В последние годы творчества — от лица самого себя. Здесь смешаны актерские, лицедейские, а также глубоко личностные сущности Высоцкого. Ту же смесь мы найдем и в его лучших ролях: на сцене — Галилей и Гамлет, на экране — геолог в картине «Короткие встречи», белогвардейский офицер в фильме «Служили два товарища», радист в «Вертикали» и, конечно же, Глеб Жеглов в телесериале «Место встречи изменить нельзя». И все же неслыханную, всенародную любовь Высоцкий заслужил, в большой степени, из-за социально-политической ситуации, в которой находилась страна в его время. Тупой и унылый «застой», казалось многим, обречен на вечное существование. Ощущение безнадежности, подавление любой инициативы, скука полунищенского прозябания ввергли мужское население страны в повальное пьянство, воровство и цинизм, негромкое злословие в адрес власти. Все это было присуще, в той или иной мере, героям песен и актерских работ Высоцкого. Он вслух и открыто вещал о том, чем жила страна на самом деле. Он насмешничал и печалился о том же, о чем ехидничали и горевали миллионы людей. Он один отвечал за всех. Люди двоедушничали: делали одно, а делали вид о другом, думали одно, а говорили другое. Одна юная поклонница творчества Высоцкого недаром объяснила свою любовь к нему: «Он не врал». Сейчас мы живем в другой стране, но остались многие беды тех лет, добавились новые проблемы и несуразности. Жаль, что Высоцкого нынешней эпохи у нас нет. На мой взгляд, песни Владимира Высоцкого, в большинстве своем, остались в прошлом, историческим свидетельством. Зато успешно развиваются его манера и стиль исполнения, породившие недавно даже новый жанр: «русский шансон». Прекрасно смотрятся роли Высоцкого в кино. Некоторые его стихи, напечатанные в книгах, захватывают своей неподдельной высокой поэзией. Даже среди выдающихся личностей пантеона великой русской литературы, русского искусства Владимир Высоцкий не затерялся, не пропал. А это, конечно, означает, что его жизнь и творчество были не напрасны и, как говорил другой поэт, «любезны народу». Владимир ГРИБАНОВ IP: Logged
oskold Member	написано 13-12-2008 20:52 Попросите своих друзей, коллег с ходу вспомнить что-нибудь из Высоцкого, и получите незамедлительно такого знакомого и такого разного поэта. Высоцкий на все случаи жизни, рассыпанный на цитаты, вошедший в плоть и кровь нашей жизни. Нашей, тех, «кто выжил в катаклизме». А их? Есть ли у наших детей, кто родился через пять, через десять лет после смерти поэта, их Владимир Высоцкий? Или он останется факультативным поэтом в программе 11-го класса, литературной иллюстрацией к истории СССР периода «расцвета застоя»? И все-таки он упорно возвращается, напоминает о себе, будоражит, тревожит – «не пройдет и полгода...» Александр Панфилов Когда секунд недостает... Я застал еще Таганку с Высоцким. Этим театром в буквальном смысле бредили. Потом Высоцкий умер, Любимов уехал, и Таганка осиротела. Таганка, которую мы иногда с юношеским максимализмом, не познав еще ужаса неточных слов, называли «святой». Тогдашней она уже никогда не стала. Другие времена, другая страна, другая эстетика. А тогда, на пике театрального бума, в Москве существовала довольно странная система. Суть ее в том (если не вдаваться в тонкости), что у ряда лучших московских институтов были как бы неофициальные связи с лучшими московскими театрами – такое своеобразное курирование. Мы, студенты инженерно-физического института, посматривали на других свысока, потому что нам досталась именно Таганка. Мы считали, что нам необыкновенно повезло, Таганка была легендарным театром, Высоцкий был ее символом. Мы дежурили там на контроле, работали гардеробщиками, сдерживали возбужденную толпу на особенно гремевшем «Мастере», выносили мусор из театрального буфета, прибирали после спектакля зрительный зал – в общем, были на подхвате, но вот звенел третий звонок, и мы, пристроившись где-нибудь в проходе, затаивали дыхание. Нам было по восемнадцать лет, каждый спектакль был как обвал, как потрясение. А потом в сумерках мы шли пешком по улицам и взахлеб говорили – начинали со спектакля, а заканчивали небесами и бессмертием. Да, порыва хватало для бессмертия. А просыпаясь в общаге утром, первым делом искали клавишу магнитофона – клавиша щелкала, и в комнате раздавался хрип Высоцкого… «Ну вот, исчезла дрожь в руках, теперь – наверх! Ну вот, сорвался в пропасть страх – навек, навек…» Этот был – наш, мы его ощущали как абсолютно родного человека. Тогдашние мои восторженные приятели с годами поутихли в своих восторгах. В глазах сквозит усталость, бывшие кумиры повержены, рутина жизни заедает, и все меньше остается сил, чтобы с нею бороться. Тогдашние мои приятели теперь устало морщатся, когда слышат имя Высоцкого. «Глупы были и романтичны», – говорят они. Но вот странность – все-таки усаживаются, непременно усаживаются перед телевизором (разумеется, иронично кривя губы) в сотый раз смотреть «Место встречи изменить нельзя». И я знаю, почему они это делают. В искусстве неизбежны переоценки. Немногие художники надолго переживают свою прижизненную славу. У громкой славы свои ухабы, и главный из них – некоторая поверхностность в восприятии аудиторией – читательской или зрительской, неважно. Художника слишком завязывают на «современный момент», а когда момент современным быть перестает, художника как бы закрывают. Пожимают смущенно плечами – ну и надулись, мол, мы с тем-то и тем-то. Технология получения славы в последние десятилетия жизни империи была нехитра – немного таланта, немного оппозиционности, немного жизненной мифологии… Такая слава рано или поздно лопается как мыльный пузырь. Оттого-то и столько «павших» репутаций тех лет. Но это все не о Высоцком. И потом – не надо сводить счеты со своей юностью. Юность, быть может, косноязычна и с готовностью впадает в наивные крайности, но, не умея внятно изъясняться, она зорка внутренней зоркостью и понятлива внутренним пониманием. Тут не в словах дело. Научиться писать и говорить складно – невеликая заслуга, и уж совсем гроша ломаного она не стоит, если при этом теряется способность верно чувствовать. Говорят о Высоцком: «Какова была страна, таковы были и ее герои», – подразумевая при этом, что страна была дурацкой и неправильной. У как бы трезвого взгляда своя неприятная «кичливость», претензия на истину в последней инстанции – она-то и выдает его не совсем, что ли, трезвость. Слов нет, в Высоцком было много такого, что навсегда осталось в покинутой нами стране. Высоцкий был прирожденным лицедеем, и от лицедейства – его бесконечное примеривание разнообразных масок. Оттуда его блатная романтика, дух коммуналок и кабаков, его балладные герои, его «шутливость» (в которой, впрочем, слышится тоска), набор исторических стереотипов… То время наложило на Высоцкого определенный грим, но грим этот легко снимается. И тем легче, чем с более поздним Высоцким мы имеем дело. Путь Высоцкого – это путь избавления от лицедейства. В чем-то театр Любимова был театром марионеток, но Высоцкий в конце жизни менее всего марионетка. Он ведь и играть стал совсем по-другому. Поэтому его «мой Гамлет». Именно – мой. И тут он прощается с тесным актерским миром. «Я воссоединю две половины моей больной раздвоенной души…» Есть несколько ключевых слов, описывающих судьбу Высоцкого. Одно из них – «колея», которую он так ненавидел, из которой так рвался. Но в течение жизни происходил определенный дрейф. Если поначалу его не устраивала (в духе «диссидентского» времени) «колея» внешней несвободы и он укрывался от нее, от этой несвободы, в воровской «малине», в штрафбате, в «психушке», на беговой дорожке, на северной трассе или просто в пространстве «люмпенизированного» (противостоящего официальному волапюку) языка – забытые мной в этом перечислении маски Высоцкого каждый вспомнит без труда, – то поздний Высоцкий – художник иной проблематики. Он понимает, что внешняя несвобода сродни дурной погоде – и в беспросветные дожди можно почувствовать себя счастливым (даже переживая жизнь как высокую трагедию). Но при одном условии – при условии полной внутренней свободы. Высоцкий ищет островок пространства, где он мог бы свободно, по своей воле дышать, вслушиваясь в вечную музыку мира. Да, дышать, а не играть в «освободительные» игры. А это ведь темы блоковские (вспомним статью «О назначении поэта», блоковские письма и дневники), пушкинские. Тут встреча с духовной традицией в высочайших ее проявлениях. Даже на уровне прямых перекличек, прямого диалога. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю…» – «Хоть немного еще постою на краю…», «Чую с гибельным восторгом – пропадаю, пропадаю…» В этом уже нет ничего «поколенческого». Утверждают иногда, что мир Высоцкого близок шестидесятникам, семидесятникам, в чем-то восьмидесятникам, а для молодых он закрыт. Это снова говорят о «внешнем» Высоцком, о приметах определенного быта и определенной атмосферы, которые время снимает как шелуху, открывая нечто уже неразложимое. Главное. То, что останется навсегда. Это неразложимое довольно трудно сформулировать. Но попытаемся. Я снова вспоминаю своих приятелей, которые в сотый раз смотрят «Место встречи изменить нельзя». Не сюжет же их привлекает, известный до последних мелочей. Не игра замечательных актеров, которая, конечно, настоящий пир. Но это все-таки игра. Высоцкий в этом фильме не играет. «Разберемся…» – говорит он с непередаваемой интонацией, и это он не про очередной криминальный сюжет говорит. Это он про жизнь говорит. А вспомните взгляды, которые он время от времени бросает, – снятые крупным планом. Какой там Жеглов! Это глаза Высоцкого. Это глаза человека, пытающегося превозмочь неизбывный абсурд человеческой жизни в обезбоженном мире. Знающего о близком конце и ведущего себя в этом предвидении достойно – «в высшем смысле». Ведь Высоцкий, кажется, даже в Бога не верил. «Нет, и в церкви все не так, все не так, как надо…» В глазах Высоцкого, «играющего» Жеглова, великая печаль, но она светла – опять же по-пушкински, – эта печаль. В ней просвечивает несказанная надежда. Как она просвечивает в последних стихах Высоцкого: «Только чашу испить – не успеть на бегу… Потерплю и достойного подстерегу…»; «Может, кто-то когда-то поставит свечу мне за голый мой нерв, на котором кричу…»; «Я уйду и скажу, что не все суета…»; «Осталось недорешено все то, что он недорешил… Смешно, не правда ли, смешно, когда секунд недостает…» Судьба Высоцкого – высокий урок мужества перед лицом отчаяния. Урок того, как надо не срываться в это отчаяние даже тогда, когда все, ну абсолютно все как бы подталкивает к этому. И здесь кончается собственно искусство. На языке, нетерпеливо расталкивая друг друга, толпятся пафосные слова, ключевое из которых – «бессмертие». С высоким штилем следует вести себя осторожно, можно промазать в нотах, дать петуха. Высоцкий этого не любил. Пожалуй, пора ставить точку. IP: Logged
oskold Member	написано 18-12-2008 22:12 Певец своей песни ...Снять пластиковый колпак, протереть суконной тряпицей нутро проигрывателя. Завораживающее зрелище: пластинка извлекается из картонного футляра, блестящая, вызывающе черная. Наденешь на палец: почти невесомый, идеально сбалансированный диск, особое вещество для музыки и голоса. Отрепетированным движением на пластинку ложится игла. Бороздки тоньше волоса, звук ворсистый, бархатный. Изредка - сухой треск в колонках, словно музыка доносится невообразимо издалека, сквозь помехи эфира. Таинство соприсутствия. Невозможное действо: сцепление иглы и микроскопических шероховатостей, рождающее звук. Так и записывается, образуя канву памяти, легко и безболезненно касаясь ее неподатливых впоследствии глубин. Теперь проигрыватель пылится в углу. Охрипший ветеран. Отрегулировать баланс - и все будет в порядке. Однако ж руки не доходят. Может быть, потому, что привык теперь слушать музыку мимоходом: нажал кнопку, выбрал композицию+ А настраивать, жонглировать громоздкой пластинкой, выравнивать иглу на начале любимой песни+ Так, пожалуй, можно и заслушаться, в кресло усесться, будто на концерте. Только пластинки можешь перебирать долго, как истый скаред. И не важно, что просто хотел освободить полку в шкафу. В этом - возвращение в детство, где музыка всегда была событием, а не фоном. У нас в семье около тридцати пластинок Высоцкого. Самые первые, бедно и неузнаваемо изданные. Последующие, с военными картинками на обложке - колонна скуластых бойцов со скатками через плечо, женщина с чрезмерно тревожным лицом, небо в багровых прожилках. И наконец, черно-белая авторская серия - В.С. в кепке-шестиклинке, у микрофона на эстраде, с гитарой в студии. Не знаю, зачем их покупали родители. На моей памяти они слушали пластинки раза два, так же случайно-намеренно залезая в шкаф во время уборки. Может быть, дело было в самом факте обладания тем волшебным веществом, хранящим голос и звук. Бабушка была глуховата, не слышала, как, придя из школы, я аккуратно снимал с крышки проигрывателя журналы и газеты, чтобы потом в точном порядке уложить их обратно, раскладывал на полу пластинки и одну за другой насаживал их на хромированный шпынек, под иглу. Нетерпеливый и пристрастный слушатель, я менял песни и диски, оказывая предпочтение лишь некоторым избранным, заслушиваясь ими до полного изнеможения, потери восприятия, повторяя про себя "наш SOS все глуше, глуше", в который раз поражаясь чудесной подмене, где аббревиатура становится полновесным существительным, синонимом крика, зова о помощи. Думалось, что автор поет о неких абстрактных подводниках, - меховой воротник, синяя пилотка, пристальный взгляд с пирса за пространство гавани, - существующих в особом измерении, сродни мифу, где живут многочисленные герои: военные, летчики, полярники, парашютисты. Буквальное понимание - слепота на метафоры. Потом, во время переезда на другую квартиру, проигрыватель сломался. Целых шесть лет его заменял спешно купленный магнитофон. Среди кассет Высоцкого не было. Изредка перепадала песня-другая, по радио в машине, из колонок у киоска, под гитару в электричке. И вдруг оказалось, что песни эти объединяют меня с людьми, с которыми больше ничего общего нет. Странный, пристрастный критерий, но все-таки+ Через шесть лет проигрыватель по случаю починили. И ровно так же, придя с работы, разметал по столу пластинки, водрузил одну на музыкальный алтарь. Вторую, третью, четвертую. Так, наверное, чувствует себя человек, теряющий - во времени, длительно - способность различать звуки. Странный, необоснованный надрыв, как если бы плакать или кричать от горя несколько часов кряду. Бывает, конечно, но волей-неволей сторонишься - неестественно, неправильно. Словно найдено состояние резонанса с самой тонкой, щемящей струной внутри, собственноручно раскачан маятник саморазрушения. +Когда заключенных везли в "столыпинах" на зону, у них был один шанс - всем, во всех вагонах разом, раскачать поезд. Сотни человек одновременно бросаются на борт вагона, потом на другой, и постепенно поезд начинает поддаваться. После какого-то предела эту качку остановить уже нельзя. И конвою остается только прыгать с площадок, а зэкам - ждать треска, удара, полета в темноту. Кто-то погибнет, кто-то уцелеет, спасется. Хлебнет воли, поживет бегляком и ляжет под пулями осатаневшей вохры. Надоело! Везет - и ладно? Неладно, черт побери! Пружина судьбы распрямляется внутри, расправляясь с тобой самим. Прошлой зимой довелось ехать на машине из Москвы в Белгород. Шоссе петляло среди холмов, проницало деревни, поселки с их неспешной жизнью, вынесенной на обозрение проезжающих. Сельпо, сельсовет, пара киосков с сигаретами и выпивкой - все у дороги. Из-за льда ехали медленно, километров сорок, и взгляд успевал запечатлеть мизансцены: стаканы и бутылка на бревнах, расхристанные пальто, перекошенные шарфы, неразличимые лица... Покосившийся трактор на обочине, прицеп в кювете, рассыпанные бревна. В машине всю дорогу крутились кассеты Высоцкого. И, странное дело, в этих условиях, на этом фоне - отторжения не возникало. За стеклами автомобиля сменялись пейзажи-близнецы, уже зажглись фонари, окна домов изнутри светились синими бликами, моргая в унисон, - наверное, одна телепрограмма. И хрипотца, надрыв в голосе, безвыходная горечь - становились целительными. Особенно надрыв - с лихвой покрывающий безъязычие этой жизни, отсутствие в ее словаре настоящих слов о собственной сути, которые неминуемо уязвят и обидят. Его песни - путеводитель по замкнутому кругу. Озвучивание, а значит, признание ее подлинности, несомненности, знак отречения от мучений, выводящих за пределы данного. "Свой", "наш", - говорят о Высоцком. Для певца, может быть, и похвала. Для поэта - вряд ли. Поэт не озвучивает жизнь - он ее обращает в нечто обособленное. Стихам, уходящим в мир, требуется только читатель. Песне - певец и слушатель. Он и был - певец своей песни. Сергей Лебедев IP: Logged
oskold Member	написано 19-12-2008 23:42 Юрий Колкер ВЫСОЦКИЙ БЕЗ ГИТАРЫ Те, кто постарше, помнят Высоцкого - и не забудут его никогда. В затхлой советской атмосфере значение его было огромно; он был явлением. Через него демократия в России - едва ли не впервые в советское время - заявила о себе в полный голос и совершенно неожиданным образом. Десятилетиями всенародная слава отпускалась в стране только из партийного распределителя - и вдруг произошло нечто неслыханное, притом в самом прямом смысле антисоветское: какой-то мальчишка-актер приобрел любовь миллионов, не только не испросив для этого благословения большевистского Кремля, но, в сущности, и против воли и к неудовольствию этого Кремля. Советская власть проглядела его. Она держала под чудовищным контролем печать и радио, но каким-то непостижимым образом прохлопала, проморгала магнитофоны, забыла, что и они - средство публикации, да еще какое. К моменту появления Высоцкого коммунистическая идеология была мертва, подлинное национальное чувство приглушено, и ничего действительно общего у многомиллионного народа не было - разве что смутный великодержавный миф. Высоцкий дал миллионам ту общность, по которой народ изголодался. Для русского патриотизма он сделал несопоставимо больше кремлевских геронтократов, насаждавших первенство русских в "братской семье советских нардов". Не будет преувеличением сказать, что благодаря Высоцкому разрозненное русскоязычное население громадной страны как бы заново почувствовало себя народом. Сверх того, он - через свою несомненную демократичность - принес и небывалое чувство свободы; он пришел дать нам волю. В этом и состоит явление Высоцкого, социальное и культурное. Если, однако, взять культуру в собственном и узком смысле слова, то невозможно обойти вопрос: кем в действительности был Высоцкий и что он сделал? Вольная песня под гитару получила распространение до него. Всенародная слава барда тоже осенила его не первым. Первыми были Окуджава и Галич. Всё, что нами только что сказано про Высоцкого, можно сказать и про них: они были народны, они служили общности и неизвращенному патриотизму, они возвращали нам свободу и чувство собственного достоинства. Помещая Высоцкого в класс бардов, мы видим, что он был если не одним из многих, то, уж наверное, одним из нескольких лучших (или, во всяком случае, знаменитейших), - но едва ли самым лучшим. Окуджава, в этом нет сомнения, был лиричнее и задушевнее Высоцкого; Галич - драматичнее, ироничнее и острее. Однако культовой фигурой, этаким русским Элвисом Пресли, стал только Высоцкий. Почему? Скажут: он умер в расцвете сил - и с печатью жертвы на челе; с властью прямо не сотрудничал; не состоял, как Окуджава, в коммунистической партии; не писал, как Галич, идеологически выдержанных пьес в эпоху социалистического реализма; не был принят в союз писателей и даже книги при жизни издать не смог - в отличие от этих двух, а обликом своим лучше и полнее, чем они, воплощал свободу и народность, - оттого и затронул самую заветную струну души народной. Всё это верно, даже слишком. Но не следует ли признать, что заветная струна, затронутая Высоцким, была не самой высокой и драгоценной? Демократия - родная сестра охлократии. Она казнила Сократа и привела к власти Гитлера. Она порождает тиранию вернее и чаще, чем другие режимы, - не случайно древние боялись ее пуще монархии или олигархии. Сталин, к примеру, был тиран, которого просвещенная Россия ненавидела и презирала; но чернь - отрицать это немыслимо - обожала вождя. Именно обожала: боготворила. И она составляла демократическое большинство. Так же точно и в эстетике глас народа - не всегда глас божий. Двадцать лет назад, вскоре после смерти Высоцкого, в одной из статей он был назван народным артистом. Это очень точно: не пророк, не провозвестник, не поэт, но актер, лицедей, всю жизнь играющий не себя. Человек большого и специфического таланта, Высоцкий не имел своего литературного голоса, своей собственной интонации - и в этом его отличие от Окуджавы и Галича. Он взял готовые личины, из которых первой и самой выигрышной была приблатненная песня. На нее-то немедленно и отозвался пресловутый социально близкий элемент, прочно закрепившийся в подсознании советской интеллигенции и в самом Кремле. Повеяло родным, посконным. Высокое, требующее душевной работы и воспитанного вкуса, отметалось. Песня взывала к темным сторонам подсознательного. Косвенно - и очень расчетливо - слушателю говорилось: высокая культура - вздор, наносный слой, в котором копошится гнилая образованщина; а правда-матка - вот она, грубоватая, с хрипотцой, но зато уж честная; да и жизнь - разве она не груба? Второй личиной Высоцкого стала военная тема. Опять, как и в первом случае, он брал чужое: как не был он в лагерях, так и войну знал понаслышке. И опять он играл наверняка: апеллировал к тому, что находило отклик в сердцах многих. Война, победа над нацизмом - вот что еще оставалось у советских людей общего; это было святое, неприкосновенное, - не случайно ведь и любое напоминание о том, что войну против преступника Гитлера вел, собственно говоря, преступник Сталин, встречали, да и по сей день встречают, негодованием. Но если приблатненная песня была только внутренне - через всё тот же социально-близкий элемента - сродни дорвавшейся до власти кремлевской черни, то здесь, в песне военной, Высоцкий уже прямо оказывается в русле официальной кремлевской политики и служит ей верой и правдой. Мало того, он служит ей лучше чиновных советских поэтов и композиторов. У тех продукция была выхолощенная, приглаженная, а у Высоцкого - словно бы душа народная заговорила, с всё той же грубоватой, непричесанной, но зато уж и несомненной правдой-маткой. Как тут слезу не уронить? Окуджава воевал. Галич сполна вкусил страха, несопоставимого со страхом открытого боя с врагом: страха ночного ареста. Оба они, конечно, тоже в первую очередь народные артисты, и в этом смысле - конформисты: ведь что ни говори, а и в трагической роли актер, пусть самый гениальный, всё-таки только играет, а не переживает трагедию, не гибнет всерьез. Однако у каждого из этих двоих, хотя и в очень равной мере, есть, что называется, лирический герой: очищенное и отфильтрованное человеческое я, нечто задушевное, нечто пережитое и всерьез пропущенное через себя не на сцене, а в жизни, - не один только клюквенный сок вместо крови. Страдал, разумеется, и Высоцкий; кто же не страдает? (По Фету, страдает и "темный зверь".) Однако индивидуального, своего и только своего, в его песнях несопоставимо меньше, чем у Окуджавы и Галича. Свое, безраздельно свое - сужает круг тех, к кому обращено произведение искусства. Подлинное искусство вообще избирательно. Высоцкий обращается к самому массовому и приземленному слушателю, его человеческое я растворено в массе, сливается с массой, отождествляется с нею, - и его индивидуальность неразличима. Он догадливо подлаживается под самый непритязательный, самый расхожий вкус, то есть является конформистом в самом последнем и окончательном смысле этого слова. Слово конформист мы не перегружаем отрицательными коннотациями. Это - отнюдь не ругательство. В обществе человек даже и не может не быть до известной степени конформистом. Полному и последовательному нонконформисту место в тюрьме, он опасен. Тот, кто хочет выражать волю, мнение или вкус многих (например, политик), попросту должен быть конформистом, притом в большей мере, чем человек, сторонящийся общественной жизни. Высоцкий и был конформистом в этом, сугубо демократическом, народном смысле. Он был вещателем общих дум. Но конформиста затруднительно считать поэтом, безотносительно к тому, приспосабливается ли он к власти или к народу. Дело здесь не в том, что поэт непременно должен протестовать, идти всем наперекор, - дело в том, что он в силу своей внутренней организации не может быть с большинством, даже если искренне хочет этого; он - "самой природы меньшевик". Потому-то те, кто ценит и любит Высоцкого, вовсе уничтожают его, говоря о нем как о поэте. Высоцкий был и остается большим социальным явлением, но поэтом он не был, если только не условиться считать поэтом всякого, кто пишет в рифму. Весьма характерно, что и в своем обращении со словом он был в первую очередь конформистом: чутко отслеживал социальный заказ на словесную акробатику, норовил удивить, а не восхитить, - то есть эксплуатировал самое низкое из чувств, участвующих в эстетическом восприятии. В итоге его стихотворные тексты относятся к поэзии примерно так же, как цирк к балету. Всё это - очень бумажные тексты, трудолюбиво написанные за столом, сочиненные, сконструированные и пахнущие потом, - в то время как лирический поэт пишет с голоса: "Неволей иль волей он должен вещать, что слышит подвластное ухо..." (А. К. Толстой) В начале 1990-х, сразу после открытия границы, один видный правозащитник-шестидесятник, некогда высланный из России большевиками, человек большого мужества, побывал в Москве - и вывез оттуда, среди прочего, величайшее недоумение, которое выразил в печати вопросом: "Где Высоцкий?! Нет Высоцкого!" Этот незаурядный человек думал, что Высоцкий - навсегда, что он если не солнце, то, во всяком случае, звезда русской поэзии или, по крайней мере, русской народной песни. Между тем судьба конформистов - устаревать первыми. То, что находит широчайший отклик, принадлежит своему времени - и только ему. Каждому поколению кажется, что открывшаяся ему истина - последняя. При этом поколение как целое, как народная волна, видит свою истину отнюдь не в вершинных завоеваниях своего времени, а в чем-то расхожем и усредненном. Такой усредненной, расхожей истиной 1960-70-х и был Высоцкий. Годы 1980-е и 1990-е привели на смену ему других, тоже расхожих выразителей другого времени, новых "вещателей общих дум", которые тоже сойдут и уже сошли со сцены вместе со специфическими чертами своего времени, с его пряностями и ароматами, эскападами моды и ритмической окраской. Высоцкий был талантливее предперестроечных и послеперестроечных кумиров толпы, но и его тексты вянут на глазах, всё более освобождаются от его голоса и гитары, когда же освободятся вовсе, - когда те, кому сейчас за пятьдесят, сойдут со сцены, - вовсе утратят всякую жизнь. Через пятьдесят лет их не вспомнят - или вспомнят как один из курьезов советской поры. И, уж во всяком случае, никому в голову не придет видеть в Высоцком поэта. IP: Logged
oskold Member	написано 20-12-2008 22:17 Луи Армстронг еврейского разлива Филерская запись разговоров Высоцкого Похвастать, что я входил в “обойму” закадычных друзей “Луи Армстронга еврейского разлива” (эту кличку дали Высоцкому в КГБ. — В. Г.) — не могу. Мы просто иногда встречались и, что греха таить, перекидывались и прикладывались. Поэтому мои записи наших с Высоцким разговоров — это… как бы получше выразиться?.. записи сокартежника, собутыльника и соанекдотиста, а еще точнее, еще чистосердечнее — соглядатая. Филерские звукозаписи — особый жанр, со своими законами, эстетикой и профессиональными приемами. Сохранена ли здесь “чистота жанра”? Лишь отчасти. О том, что я “пишу” Высоцкого, кроме пары заинтересованных лиц из КГБ знал и еще один человек: сам — сам! — Владимир. Без малого 10 лет продолжались наши отрывочные разговоры, в которые вносила неожиданные и совсем неоправданные знаки препинания Лубянка. Шут с ней — если бы только Высоцкому с самого начала не пришлась по вкусу такая пунктуация. Ox уж эта вечная поэтическая склонность к неправильному употреблению знаков! Как я, собственно, вышел на Высоцкого? А вот как — стараниями поводырей из “культурного” управления КГБ, которые в свое время воспользовались моей врожденной глупостью, увлеченностью кино, театром, бардовской песней и неуемным желанием встретиться с Высоцким все равно каким путем. Меня снабдили “легендой”, импортным диктофоном, и я (“вкупе и влюбе” с Владимиром) стал записывать разговоры. Я почти наизусть знаю содержание кассет, уж на что на что, а на диалоги у меня всегда была профессиональная память. Но к шестидесятилетию со дня рождения Высоцкого я вознамерился переписать их (чтобы отреставрировать собственное прошлое), да где там перепишешь: в КГБ не то размагнитили пленки, не то — что менее вероятно — их (аудиодоказательства!) потеряли или, что уже совсем невероятно, похитили! Я доволен тем, что в свое время у меня хватало ума производить стенографическую запись текста этих кассет в обычные школьные тетради, которых накопилось аж на целую книгу! (Узнай об этом на Лубянке — не миновать мне было бед.) Поэтому я задался целью — с помощью обветшалых тетрадей и собственной памяти тщательно, как в палеонтологии, восстановить кость за костью (читай: знак за знаком, букву за буквой, слово за словом, строчку за строчкой) художнический остов Высоцкого. Всякий — даже поверхностный — читатель легко заметит, что мышление Высоцкого сплошь диалогично — эта диалогичность создавала трудности при обработке и подготовке текстов к публикации. Записанные в тетради разговоры скрупулезно “монтировались” и редактировались. Дешифровка стенографической записи привела меня к уверенности, что можно ограничиться только самыми необходимыми и немногочисленными “вырезками” из текста; в большинстве случаев они обуславливаются излишней “крутизной” слова: Высоцкий, как истинный русский мужик, не любил церемониться. В разговорах не только сказывается поэтический и актерский талант Высоцкого, но и его склонность к юмору (хотя, как это ни парадоксально, в 1962 году он был “выгнан с волчьим билетом” из московского Театра миниатюр “за отсутствие всякого присутствия чувства юмора”). Смеялся он буквально над всем и вся, и над собой в придачу, во всяком случае при мне: “что ни слово, то ночной горшок, и отнюдь не пустой...”. Даже на смертном одре — на оттоманке, которая тогда стояла в большой комнате “трехкомнатной камеры” на Малой Грузинской — Высоцкий не утратил чувства юмора. Свое предсмертное желание он сформулировал так: “Когда я откину копыта, закажите мне приличный деревянный кустюм и проследите, чтобы человек, скроивший и сшивший его, не руководствовался девизом олимпийца: главное — не результат, а участие”. (Слова эти записаны скрытым дистанционным записывающим устройством. Закладку “жучка” в доме сделал отец Высоцкого. Об этом мне рассказали в КГБ.) А на вопрос, каким ему хотелось бы остаться в памяти, ответил: “Живым, натурально! В противном случае мне придется сыграть роль трупа”. Тут нет присущего говорящим для публики нарциссизма и желания выразиться поумней и посмешней: это частные разговоры. Не знаю, насколько мне удалось восстановить образ мыслей Владимира Высоцкого — не мне судить; но я уже удовлетворен тем, что он тесно пообщался со мной (или я — с ним?) в моих записях… Вадим Горский, экс-редактор художественных фильмов и по совместительству филер IP: Logged
oskold Member	написано 21-12-2008 20:13 Неизвестные Кирпичи обворовали автомобиль актера Станислава Садальского, похитив у него личные вещи и ключи от квартиры. Кража из автомобиля Станислава Садальского произошла в Северном административном округе, сообщил «Интерфаксу» источник столичной милиции. Актер отлучился на полчаса в магазин, оставив вещи в салоне автомобиля. В районе 08.30—09.00, когда актер находился в расположенном на Ленинградском шоссе магазине «Метро», неизвестные злоумышленники разбили стекло принадлежащего ему автомобиля. В результате из салона пропала дубленка, а также чемодан с личными вещами, ноутбук Sony и ключи от городской квартиры. Преступники объявлены в розыск. Сотрудники милиции располагают их приметами, так как происшедшее было зафиксировано камерами наружного наблюдения магазина «Метро». В столичном ГУВД эту информацию Infox.ru официально пока не подтверждают. По данным РИА «Новости», Садальский пострадал от действий воров-барсеточников, у него украден также фотоаппарат. Общий ущерб актер оценил в 200 тыс. рублей. Воры-барсеточники в предновогодние дни активизировали свою преступную деятельность около крупных торговых центров, предупреждают в милиции. IP: Logged
сан-бабич Moderator	написано 22-12-2008 04:04 Б.Кудрявов Артур Макаров о ВВ: Очень своеобразный человек, с очень ясными глазами – легкий, веселый, общительный. Этакий врун, болтун и хохотун, как он часто себя называл. IP: Logged

Эта тема разбита на 17 страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 Все время ET (US)	перейти к предыдущей теме \| перейти к следующей теме
Только для администрации: Закрыть тему \| В архив/переместить \| Удалить
	Перейти к:

Свяжитесь с нами | Чертовы Кулички