написано 16-09-2006 16:26            

Ругая голливудские и скроенные по заокеанским лекалам российские блокбастеры, критика и зритель справедливо указывают на их стереотипность. Все так. Висящие на одном пальце над пропастью Джеки Чанги, агентши с красным дипломом, метко бьющие по тестикулам небритых раздолбев, чтобы трахнутся с ними ровно за 15 до конца фильма, наивные студенты-медики, упрямо въезжающие в отели у бесприютных погостов. Для тех, кому кино - лишь форма досуга, оно не в каком виде наскучить не может, как не может наскучить привычка ходить по-малому.

Тому же, кто любит кино, кто акцентирует на нем внимание, кинотрафареты надоедают за полтора года. Поскольку уж так устроен человек, что всегда ищет новизны. Новизна – епархия “авторского”, “независимого”, “нетакого” кино. Однако, все новое есть хорошо забытое старое. И Звягинцев, кончено, об этом помнил.

Его “Возвращение” - многослойно. Фильм можно смотреть как семейную драму, как триллер, как роман о воспитании зеленой молодежи. Удивительно, но одна западная критикесса увидела в “Возвращении” неосознанную тягу русского народа к сталинскому тоталитаризму. В фильме много недосказанности: к мокнущему на мосту младшему сыну Ивану разворачивается фура, но так и не доезжает, отец приобретает палатку у рыбака, подозрительно похожего на Тарковского, старая “Волга”, в которой путешествует троица, имеет номер “ю 91-23”. То есть 9-123. Три раза по три.

Сразу же после выхода венецианский хит оброс легендами. Великое кино тем и отличается от мелкого, что ему тесно на экране - оно любит переползать в посюсторонний мир. Как девочка в “Звонке”. То в виде Чернобыля у Тарковского, то в виде озерной смерти отца и на экране и Володи Гарина, сыгравшего Андрея, - в жизни.

После просмотра киноленты критики заголосили, что режиссер посылает привет Тарковскому, Моисею и Фрейду одновременно. Фильм насыщен фаллическими и христианскими символами: торчащие в небо вышки, подозрительно поднимающийся по ним и падающий ниц загадочный отец (Константин Лавроненко), слабый, но бунтующий Иван (Иван Добронравов), мягкий снаружи, но твердый внутри Андрей (Владимир Гарин). Отец - то, сошедший с полотна Мантеи Иисус, то паромщик через реку Стикс. И конфликт внутри этой “святой Троицы”, отсылающий к Халкидонскому собору.

Но! Ни в коем случае нельзя ставить Звягигнцеву вторичность в упрек. И вот почему. Во-первых, во все времена художников обвиняли в заимствованиях. Худайнозарова - в том, что - это поздний Кустурица, позднего Кустурицу в том, что он - ранний Кустурица, раннего Кустурицу в том, что он - Феллини. И так далее, до бесконечности. В результате же на конце цепочки совершенно разные кинокартины “8 с ½” и “Лунный Папа”. То, да не то. Каждый привносит, что-то новое.

Во-вторых, нельзя, да и не нужно всегда требовать от режиссера концептуальной новизны. Важно - не только найти алмаз, но и дать ему огранку. Требовать от авангарда только новизны – значит не оставлять ему пространства для эстетического совершенствования, для исследования всех возможностей нового киноязыка. Надо ведь, наконец, работать с кадром, со сценарием, с актерами, с музыкой. Здесь для любого режиссера открывается бесконечная вереница возможностей.

И, что самое главное, вторичность авангарда и вторичность мейнстрима - явления разного порядка. В первом случае речь идет о десятках копий, во втором - о десятках тысяч. В горизонте индивидуального человеческого существования вторичность того же Звягинцева может остаться незамеченной. Есть разница между рядовым синефилом и маститым кинокритиком, для которого просмотр фильмов – работа. Любую работу можно признать вторичной хотя бы на том основании, что она снята на пленке. В широком смысле Возвращение”, хотя и наследует многое из прошлого вещь, несомненно, - новая и оригинальная.

Итак, Звягинцев взял на вооружение тенденции киноарта и щедро насытыл ими свой шедевр. Вот они: наличие четкой цели; провинциальность действия; органичное число действующих лиц, в нашем случае – три; свобода от повседневности. Все – это в той или иной степени встречается в постсоветском и советском аванграде. Этими характерными особенностями пронизаны “Окраина” Петра Луцика, ”Лунный Папа” Бахтиера Худайнозарова и “Трио” Александра Прошкина, “Кин-Дза-Дза” Георгия Данелия, “Соляриc”, “Сталкер” Андрея Тарковского, “Парад Планет” Вадима Абдрашитова и Георгия Миндадзе.

И все-таки триумф Звягинцева не исчерпывается полностью из удачно примененного опыта предшественников.

Тайна Вышки.

Вышка – центральный, сюжетообразующий и смыслообразущий образ фильма. Здесь лежит ключ к разгадке фильма. Наверняка, кто-то посчитает данную интерпретацию надуманной и несуразной. Наверняка, сам Звягинцев будет иронизировать по поводу этой и других попыток понять его замысел. Дело, однако, - не в этом, а в том, что содержание произведения искусства, а тем более содержание таких выдающихся кинолент как “Возвращение” ВСЕГДА НЕСРАВНЕННО ПРЕВОСХОДИТ авторский замысел.

Право первородства в таком претензиционном кино принадлежит не только режиссеру. Режиссер лишь – соавтор, роль которого решающа, но не определяюща. Человек с рупором пользуется накопленным до него культурным наследием: религиозной символикой, находками киномэтров, текстами уже ушедших писателей. Он мобилизует изобретенную до него машинерию и методику киносъемок. Звягинцев не открывает для мира крупный план, не собирает на чердаке кинокамеру и не рисует полотно Мантеи. Режиссер, в первую очередь, - человек, который посредством кинопленки несет весть другому человеку - зрителю. Любое произведение искусства рождается в диалоге говорящего и внимающего. Когда режиссер посылает столь сложный сигнал аудитории, то он всегда несет себя на эшафот интерпретации.

Итак, на безмолвном острове помимо песчаных пляжей, янтарных сосен и плеска волн – два значимых места: вышка и ветхая изба с зарытым кладом. Образ вышки повторяется в фильме дважды – в начале и конце. Он несет основную смысловую нагрузку.

Когда старший Сын вместе с Отцом поднимается на вышку, то он видит перед собой бескрайний простор. Сына переполняет восторг от увиденного. У Мартина Хайдеггера в “Разговоре между японцем и спрашивающим” собеседники ищут значение одного иероглифа (Ики), но на протяжении около 50-ти страниц так и не смогут найти. В конце концов, они понимают, что перевести слова из одного языка на другой – невозможно. Можно лишь дать намек. Все переводы – это только намеки. Лучшим намеком на исследуемый японский иероглиф был таков: “Веяние тишины озаряющего восторга”. Этот восторг, испытывает путник, когда преодолевает горный перевал. Его взору открывается бескрайний пейзаж. Для Хайдеггера и японской культуры бесконечный пейзаж есть образ Пустоты, Ничто или Бытия. Бытия в его противоставлении Сущему.

У Звягинцева Отец, поднимаясь на Вышку с Сыном, и тем самым дарит ему Бытие. Читал ли Звягинцев Хайдеггера, - неизвестно, но аллюзия настолько очевидна, что, не упомянуть о ней - нет сил.

Если старший Сын - Андрей дважды поднимается и спускается с Вышки самостоятельно, то младший Сын Иван, дважды поднявшись, не может самостоятельно спуститься. В начале прыжок в воды он воспринимает как смертельную угрозу. В конце он обещает эту угрозу реализовать. Каждый раз, оказываясь на вершине Вышки, Сыну грозит то мнимая, то настоящая опасность. Ему нужно спастись. И его спасают. Сначала Мать. В конце - Отец. Отец не может передать сокровище сыновьям, но он дает, через смерть - Жизнь. Старшему - в образе Простора-Бытия. Младшему - смертью смерть поправ. Отец умирает, но остается жить в Сыновьях, у подножия фаллического жертвенника.

Значение кино как искусства в том, что оно возвращает нас самих себя. Жизнь современного горожанина порой подобна кошмару. Я отнюдь не склонен принижать значение цивилизации. Более того, полагаю, что возвращение к корням – бессмысленно и невозможно, но платой за блага цивилизации является потеря многих экзитенциалов Бытия. Переживанию, подвигу, риску нет места в метро, очереди или автомобиле. Как загнанная лисица современник мечется из дома в офис через метро к смерти. Гораздо больше, чем в рядовые жизни герои экрана смеются, взрывают, гуляют, летят, тонут, горят, убивают, любят, предают и умирают. Кино восполняет утраченные возможности. Дарит чужие подвиги, чужую любовь и чужие переживания.

Таким же образом как и кино массовое, кино эстетское отсылает к забытому Бытию, но уж к более глубинным и сокровенным его пластам. От которых екает сердце. Каморки папы Карло, комнаты, исполнения желаний, вышки на затерянных островах – это символы смысла жизни, утраченного после института или после рождения детей. Очарование киноарта – не в том, что оно популярит изыски, в том, что тревожит снами забытыми почти.

В лесу кто-то есть.

написано 16-09-2006 16:31            

Тяга к пустынности, провинциальности является меткой для эстетского кино. “Окраина” Петра Луцика, ”Лунный папа” Бахтиера Худайнозарова, “Возвращение” Андрея Звягинцева. Если действие мейнстрима протекает, как правило, в городе, в интерьере, или, в крайнем случае, деревне, то альтернатива тяготеет к почти что пустыне, к пограничью, к дальним окрестностям. Уже это одно приподнимает зрителя над действительностью. В “Трио” - в золотом мареве лета в золотом мареве лета тянутся бескрайние оренбургские степи. Не очень многолюдно и в «Коктебеле», «Космосе как предчувствии», «Дюба-Дюба».
Российский киноарт здесь солидарен с “несоветскими” советскими шедеврами. Вспомним “Кин-Дза-Дза”, “Соляриc”, “Сталкер” и “Парад Планет”. “Возвращение” вообще пустыннейшая из пустынь. Если в начале отцы и дети обитают просто в провинции, то к концу они уходят в нетронутую глушь. На многие мили – ни единой души. Только остров, песчаный пляж и шелест леса.
В “Трио” есть все. Его может смотреть и танкист и Виктор Ерофеев. Между делом и не отрываясь от экрана. Как детектив и как роуд-муви. Он - полиструктурен как многие великие произведения исскуства. Милиционеры влюбляются, поют арии и купаются в озере. Пересекаются не на шутку с такой же троицей милиционеров из соседней Башкирии. Башкирские менты вообще уходят в преведский адюльтер. Но вот беда - как только менты, эффектно помилиционерив, возвращается в город, тут же впадают в уныние. И только дорога возвращает им полноту существования. В конце фильма становится немного грустно.

написано 16-09-2006 16:36            

В провокативной “Окраине” Луцика, объегоренные коварными аппаратчиками, крестьяне отправляются в далекий путь – за правдой-маткой. Лишенные землицы-матушки правдоискатели расправляются с аппаратчиками с эпической жестокостью. Топят в ледяной воде бывшего председателя. В подвале перегрызают горло бывшего обкомовца. Убивают в сталинской высотке олигарха. При этом жертвы народного гнева воспринимают расправу с платоновским умиротворением. Кажется, что они заодно со своими палачами.

В “Окраине” смысловой мишенью является великое зло - зловещая черная Москва. Трудовой люд возвращает себе землицу, предав огню столицу. Окраина, глушь, захолустье как вестник Добра противопоставлено здесь Городу – обители Зла. Что бы ни говорил Луцик, “Окраина” – эстетский эпатаж... Впрочем, наивная душа может и забояться черного Бабая.

написано 16-09-2006 16:36            

Главная героиня - чертовка Мамлакат, как водится, в авторском кино живет на берегу озера на фоне палевого пейзажа с властным Отцом и духарным Братом. Танцует в народном театре и мечтает стать актрисой. Олуннной ночью принимает авиатора (Николай Фоменко) за звезду театра. Нечеловеческие целовки заканчиваются непорочным зачатием. Летчик улетает на своем кукурузнике, а между тем на Востоке внебрачная беременность – позор для семьи. И вот Отец и Брат с дурацким стоицизмом стараются отыскать зятя, но жизнь каждый раз оказывается богаче. Все их усилия – тщетны.

написано 16-09-2006 16:37            

“Приключения Буратино” - безумно эротичный фильм, в сравнении с которым Тинто Брасс - лишь домашняя порнушка. Эротизм “Буратино” завуалирован, закутан четыре раза в пантлоны, прорываясь наружу, например, в длинном носе Буратино.

Невинность в степени святой наивности лишь добавляет дров в огонь. Бестыжый мальчик Буратино, печальный менестрель Пьеро и мурлетка-марионетка Мальвина. Я не знаю более двусмысленной сцены, чем серенада Пьеро. Ласковая музыка, малиновое варенье и ангел, сошедший с небес, Мальвина приводят зрителя в недоумение. Сбежавшая невеста семи лет. Взор лиловый – бирюзов... Спустя годы Таня Проценко исполнительца роли Мальвины признается в интервью о заэкранной симпатии к Пьеро (Роман Столкрац). Мальвина должна быть безучастна к Пьеро, но в ее глазах искрится интерес. Такое переплетение чувств рождает шедевр.

В “Приключениях Буратино” присутствует идея четко обозначенной цели, приза, столь характерная для культового кино. “Возвращение” Звягинцева, “Коктебель” Хлебникова и Попогребского, “Сталкер” Тарковского, “Окриана” Луцика – все сюжет этих произведений основан на достижении конечной цели и последующем прониковении, переходе, пенетрации из неподлинного сущестования в подлинное Бытие. Пенетрацию деревянный человечек совершает дважды. Сначала мальчик пронзает нарисованный на холсте Очаг торчащим носом. Но не в силах пройти дальше, он отправляется в дорогу. Буратино ищет “Золотой Ключик” не взирая на опасность. Его обманывают, чуть не предают огню, вешают, заключают в темницу. Но все ничто перед мистической целью. Преодолев священные преддверия, Буратино проникает в новое измерение. Обретает новую жизнь. В основе сказки Нечаева-Толстого-Коллоди лежит древний миф о оплодотворении как переходе в Новую Жизнь, в Грядущее. В советскую эпоху Жизнь Новая понималась, в первую голову, как Коммунизм. Неудивительно, что у Нечаева куклы разоблачаются в пионеров и оказываются в эпохе развитого социализма.

В-третьих, и это самое главное, обе киносказка говорит о счастье как свободе. О безмятежном, безвопросном счастье. О счастье босиком. О том, которое бывает только в детстве. О той территории, где нет ни будущего, ни былого. Ни границ, ни государств. Ни смерти, ни горя. Есть только венки созвездий, бабушка с молоком и каморка папы Карло. Есть настоящая жизнь, подлинное существование, наполненное смыслом.

И в этом смысле “Приключение Буратино” - отлично от авторского кино. Авторское кино говорит, как правило, о трагедии существования, о преодолении и непреодолении этой трагедии: Жизнь есть плен. Арт-хаус - план побега. В “Буратино” – все наоборот. Свобода уже дарована изначально через образ детства. Жизнь показана такой, какой может быть, к которой подсознательно стремится каждый человек. Куклы бегут из школы, театра навстречу солнцу, балладам и свободе.

написано 16-09-2006 20:45            

Вот не поверишь, по херу "Возвращение". Абсолютно банальная слезовыжималка. Когда режиссёр чего-то хочет от зрителя (а он хочет, искренне и настойчиво, читал парочку его интервью, так там сплошь "зритель должен", "сопереживание", "главный герой как бы спрашивает у зрителя"), так это творческая истерика, сподвигающая на :"На конфетку, не плачь".

"Трио" - банальное боевичное говно, рассчитанное на то, что Пореченкова позвали во МХАТ ("Белая гвардия"), а Панин по какому-то недоразумению кем-то приравнен к выдающимся артистам современности (наверное, из-за сбивчивой тихой речи и косноязычия, прогулилвал, такую дисциплину как "сценическая речь", а сейчас это - суперреализм, бля).

написано 16-09-2006 22:03            

Возвращение. Какая же это слезовыжималка? Никто и никогда не плакал от него. Это же не Судьба человека, не Летят Журавали, не Танцующая в темноте, тоже не последние вещи в кино. Хотя очень сентиментальны. Можно назвать его дрянью, но не мелодрамой.

А слезевыжималка мощная - то, что доктор прописал. На то и исскуство, чтобы вызывать сильные эмоции в том, числе. Смех, ужас, отвращение, слезы.

написано 20-09-2006 00:37            

Предпочительно на фоне исторических событий и чтоб мен'ше 30 серий...

написано 20-09-2006 01:01            

Валдис, спасибо. Записываем.

написано 20-09-2006 01:55            

Переписал недавно сериал, забыл как называется, продолжение Банд. Петербурга, про Бл. Восток что-то. Не смотрел еще. СтОит?

Так вообще сериалы нужны для жены. Она все найдет какой-то, так лучше уж подсунуть что-то более-менее.

написано 20-09-2006 21:57            

Место встречи изменить нельзя

пс. вот ведь какая штука,обычно книга "интереснее" фильма, а с МВИН на мой скромный взгляд наоборот...

написано 20-09-2006 22:14            

Насчёт войны - офтоп по кино. Меня в институтские годы просто потряс Вячеслав Кондратьев. Упущение сов. цензуры.